– Ты думаешь?
– Уверен!
– Мне кажется, что нам и римских воинов следует опасаться не меньше турок, – сказал Оливер. – Что мы сделаем против них, если доведется встретиться с глазу на глаз?
– Пожалуй, и пистолеты не помогут, – согласился Кевин.
– Нет, я все же не могу поверить в эту мистику! – воскликнул пилот.
Он снял с плеча планшет, в котором, кроме летной карты, лежала фляга с водой.
– Во рту пересохло от этих превращений!
Заметив, что в сосуде незнакомца воды оставалось совсем немного, иудейский мужчина ловким движением развязал один из тюков, прикрепленных к седлу мула, и сказал:
– Эаре рокба дэ-майа, толь![5]
– Спасибо, – поблагодарил Кевин.
Он подошел к незнакомцу и взял из его рук драгоценный мех с водой. Вдвоем с пилотом они наполнили свою флягу до краев. Возвращая бурдюк хозяину, Кевин заметил, что женщина, до сих пор прятавшаяся за спиной своего спутника, успокоилась, и лицо ее посветлело. И на этом лице – белом и чистом – как два восхитительных озера, синели огромные глаза.
– Почему она все время молчит? – спросил он у седого мужчины.
– Она скорбит, – после паузы ответил тот. – У нее умер муж.
– Сочувствую. И куда вы теперь держите путь?
– На северо-восток. Там, за Мертвым морем, можно укрыться от преследования римлян.
– Но вам предстоит пересечь пустыню. Не страшно?
– Страшнее вернуться в Иерусалим. Нас, вероятно, уже ищут.
– А нас вот как раз и нет, – развел руками Кевин.
– Ты говорил о каких-то турках…
– Да, говорил. Они сейчас находятся в Иерусалиме, и Египетский экспедиционный корпус под командованием Эдмунда Алленби готовится штурмом взять этот город.
– Я ничего не понимаю из твоих слов, незнакомец, – сказал иудей. – Прости меня.
– Это и не мудрено. Мы с вами – люди из разных времен. Между нами – почти девятнадцать веков человеческой истории. Каким-то чудесным образом мы встретились тут – на перекрестке двух миров. Если вам это непонятно, то для нас, людей двадцатого столетия, такие казусы становятся все более объяснимыми.
– Нет, это невозможно, – сказал иудей. – Миров не может быть два или несколько, мир один! Он общий для всех! Он создан Всевышним для испытаний своих подданных.
– Это точно! Только испытания переходят из одного века в другой. И этот процесс, похоже, бесконечен.
– Мы не можем судить об этом, нам дано только верить и подчиняться…
– Но слепая вера, по сути, превращается в фанатизм, не так ли? А это не есть благо.
– Почему слепая? У нас было немало доказательств Его присутствия, особенно, недавно…
– Да, я понимаю…
– Так мы можем идти? – спросил иудей после паузы. – Вы не задержите нас?
– Конечно, не задержим, – ответил Кевин. – Только теперь становится непонятно: куда же идти нам?
– Поверь, незнакомец, я даже не знаю, чем вам помочь, – сказал путник.
– У нас говорят: путь указывает сердце, – вдруг тихим голосом произнесла женщина.
– Наверное, это справедливо, – согласился Кевин.
Его глаза встретились с глазами молодой вдовы, в которых тихо плескалась вселенская грусть. Так показалось историку.
Тем временем солнце уже вскарабкалось довольно высоко. В небе – сказочно голубом и чистом – не висело ни одного облачка. Незнакомцы спустились к подножию холма и теперь все четверо стояли возле биплана. Мужчина давно спрятал в ножны кинжал и с любопытством разглядывал странную конструкцию, представшую перед ним. Его спутница одной рукой держала узду, а другой гладила мула по голове.
