– Повтори, – прошептал я, чтобы потянуть время, и он действительно на удивление все четко и внятно повторил.
Я посмотрел на первую дверь, которую нам предстояло выламывать. Дверь в класс не выглядела слишком прочной, но я представил себе, как могут отреагировать на наше выступление другие арестанты. Например, они могут заорать, а на шум прибежит господин профессор со своими странными ассистентами.
– Ну, чего затих? – Стась снова ткнул меня отверткой.
Я покосился на отвертку. Это был хороший, массивный и прочный инструмент, таким и вправду можно выломать не одну дверь. Но зачем мне вообще сейчас куда-то бежать, да еще выламывая двери? Я вообще не сомневался, что через пару часов в эту сраную школу приедет израильский консул и меня торжественно отвезут домой в арендованный месяц назад таунхаус в поселке Вишневое, куда я сегодня не доехал по нелепой случайности.
Но потом я подумал, что нахожусь в довольно необычной обстановке и призадумался.
И вдруг, как уже не раз бывало в моей глупой и недолгой жизни, чувство противоречия взыграло ретивое.
– А знаешь, давай, рискнем, – вдруг решился я и посмотрел Стасю прямо в глаза, щурясь и часто моргая от перевозбуждения. Я подумал, что это будет настоящее приключение, рассказ о котором принесет мне много лайков и трафика – больше, чем унылые пресс-конференции для западных СМИ, что я снимал тут последние недели.
Стас в ответ криво ухмыльнулся и, неверно оценив мое состояние, как бы успокоил:
– Да не ссы ты так, жидовская морда, прорвемся. А если и нет, так что они нам сделают? Максимум, отправят на Восточный фронт, москалей гасить. Тоже, кстати, прикольное занятие. До Москвы дойдем, пограбим и потрахаем мразей, это же веселуха будет!
Тут в двери тяжело, со скрипом провернулся ключ, потом дверь распахнулась от удара ноги и в класс ввалились несколько мужчин в синей полицейской форме.
– Внимание! Сейчас будем делать перекличку! – сказал один их них, крепко сбитый, коренастый, уверенный в себе офицер с майорскими погонами на кителе. Он держал в правой руке небольшой планшет и сосредоточенно всматривался в его тускло мерцающий экран. На тыльной, видимой нам стороне планшета виднелась яркая наклейка: A gift to the long-suffering people of Ukraine from human rights defenders of the European Union.
– Откликаться быстро, кто пропустит свою фамилию, сразу получит по зубам, – добавил майор и показал нам всем свой огромный волосатый кулак.
Я вспомнил, как сегодня утром записывал для своего блога стендап на официальном городском мероприятии с участием толпы местных чиновников. Там звучало много хороших, искренних речей про окончательную победу демократии и права человека. К сожалению, я еще не успел выложить эту историю в блог для своих верных, но немногочисленных подписчиков, эта история так и осталась в телефоне, который у меня забрали господа офицеры.
– Стойте! – вдруг услышал я тонкий голос справа. Это вдруг заорал художник, вскакивая со своего места.
– Господин офицер! Я хотел бы вам доложить важное! – истерично повизгивая, заголосил Лев Моисеевич, нехорошо поглядывая то на меня, то на майора, то мне за спину – на Стася, видимо.
Я почувствовал укол отверткой в спину с задней парты.
– Вот эти двое только что договаривались о побеге отсюда, я все хорошо слышал! – художник торжествующе указал на меня тонкой красивой ладонью. Потом он довернул ладонь до Стаса, а потом упер ладонь в свое сердце, чтоб всем стало окончательно ясно, кто именно здесь два отвратительных идиота, а кто хороший, позитивный, либеральный художник, работающий на благо своей несчастной, но крайне демократической страны.
