Я смотрю на отца семейства, заказавшего мясо и овощи, жду его решения и, когда гость соглашается на мороженое, записываю и его тоже.
Спокойно и тихо, без приключений. Передаю заказ на кухню. Возвращаюсь в зал и беру ещё два столика.
И, когда уже планирую разносить еду клиентам, меня окликает Степаныч. Он выглядит бледным и немного растерянным. Обычно он всегда без устали делает мне замечания или морали читает, а тут молча ведет по коридору.
— Фартук сними, пожалуйста, и на вешалку повесь, — оглядывается он через плечо, заставив меня переполошиться.
— Что значит повесить, у меня ещё полсмены! Три стола прямо сейчас в работе, и стаканы надо…
— Евангелина, я попросил снять фартук.
Развязываю тесёмки и дёрганым движением сдираю с себя часть формы.
В кабинет к боссу я захожу в гробовом молчании, он марширует по своему знаменитому ковру в дерзкие ромбики и, суетливо обогнув массивную столешницу, садится за стол.
— Это было хорошее время, и я уже говорил, что очень хотел бы продолжить наше сотрудничество, но, увы, не получается.
— Как это? Я ещё даже работу не нашла. — Сердце уходит в пятки, и, всплеснув руками, я начинаю расхаживать по комнате.
— Не мельтеши, Ева, просто прими как должное.
— Вы же сказали, что у меня есть месяц!
Он, вздохнув, протягивает конверт.
— Вот тебе компенсация за преждевременный разрыв контракта. Завтра не приходи.
— Но, — мне не хватает слов, — но, — я начинаю заикаться от возмущения. — Почему вы передумали?! Был же целый месяц!
— Потому что это бизнес, Ева, ничего личного.
— Мое немедленное увольнение лучше для вашего бизнеса? — Я так сильно возмущена, что дышать не могу и в глазах темно. — А как же: «На тебе весь зал держится! Человек-компьютер!»
— Нашелся вариант получше. Ева, я не обязан объясняться.
— Он всё-таки заплатил вам, но теперь за моё увольнение? Добился своей цели. Вы знаете, что ему надо? Он меня к себе домой пытается заманить, а вы ему помогаете! Он же полчаса назад меня просил перейти к нему, и вот я уже уволена.
— Ева. — Сплетает начальник пальцы рук, опираясь на стол локтями. — Просто иди домой. Не сотрясай воздух.
— Ну и обслуживайте свои столы сами! — Швырнув блокнот на стол бывшему начальнику, я разворачиваюсь на пятках и бегу прочь.
Надо же, подкупил моего босса!? И тот выгнал меня с работы немедленно. Вот же кошак беспородный! А я ещё за его дочь вступилась. Эгоист! Зажравшийся буржуй! Я ему не игрушка, я теперь скорее съем свою компенсацию, чем буду у него работать. Пусть ищет другую дурочку!
Накинув куртку и натянув вязаную шапочку, я надеваю свои сапоги, хватаю сумку из дорогой кожи, оставшуюся от прошлой жизни, и лечу на улицу, мелко, но часто перебирая ногами в короткой узкой юбке. На высоких каблуках скользко. Я рискую переломать ноги. Но просто не могу успокоиться и снизить скорость! Я в бешенстве. Это уму непостижимо… Он бы ещё выкрал меня, как кавказскую пленницу с мешком на голове.
Надо трудовую забрать, всё оформить по закону и правилам, но я не в состоянии об этом думать. У меня всё внутри кипит от возмущения и негодования.
На улице я натыкаюсь на стоящий у самого входа шикарный внедорожник. Конечно же, он тут — ждёт! Я подбегаю к его машине и начинаю со злостью лупить сумкой по капоту. И тыкать — бить носком острого сапога по колесам.
Лев медленно и вальяжно выбирается из своего дорогого блестящего авто и, оперевшись о дверцу, широко улыбается. Чтоб его с его улыбками!
