Он всё ещё неравнодушен к ней. Сердце этого мужчины занято, несмотря на напускную лёгкость и весёлость, он очень тяжело переживает тот факт, что их с дочерью бросили. В общем-то, я так и думала. Ни один успешный мужчина не смог бы принять подобное, в их природе добиваться цели, а не упускать добычу из лап.
— Ира вообще любила, ну в смысле любит, — поправляет он себя, на меня не смотрит, хотя для поддержания легенды надо бы, — обожала, когда училась, всю без разбору общественную деятельность. Поэтому и на лыжах бегала и в олимпиадах участвовала. Её баттерфляй был лучшим в тот день. Спортивная, техничная и быстрая как стрела.
Это, видимо, реальная история его знакомства с женой. И всё бы ничего, но… Я наклоняюсь к его уху.
— Я не умею плавать.
— Как?
— Вообще никак, как бревно.
Лев широко улыбается, стараясь не показывать своего смятения.
— Да, мама отлично плавает, — с грустью отмечает малышка. — А я люблю нырять. Мама научила.
Мне вдруг становится не по себе и больно за неё. Я поднимаю руку и кладу ладошку на её маленькие, хрупкие пальчики. Глажу, легонько сжимая. Ей этот цирк совсем не на пользу. Она скучает по настоящей маме. Я представляю, как ей больно, когда в школе задают учить стихи про маму, когда за всеми детьми приходят, обнимают и целуют, интересуясь, как прошёл их день. А она по сути совсем одна. Папа никогда не заменит маму. Он часто на работе. Отпустив её руку, я прижимаю малышку к себе. Она сидит рядом со мной по правую руку, а Лев — по левую. Приобняв дочку Льва, я целую её в макушку, ну и пусть сегодня утром она расписала чёрным маркером голландские обои в кабинете на втором этаже, никогда нельзя убивать в ребёнке желание творить.
— В доме есть бассейн? — интересуется Оксана.
— Целый спа-комплекс, — улыбается мой муженёк, очевидно, не почуяв опасности.
— Прекрасно, я бы с удовольствием глянула на баттерфляй Ирины.
Мы со Львом поворачиваемся друг к другу, переглядываясь. По крайней мере, это не мой косяк. И, пока Оксана разрезает мясо для бабушки, ухаживает за ней и интересуется, не слишком ли жёсткие ей попались куски, я наклоняюсь к львиному уху. Так же, как и он, подбираюсь ближе некуда.
— Ещё бы сказал, что мы в космосе познакомились. И пришлось бы в срочном порядке шить для меня скафандр. Вот чем думал, Лев Валерьянович?
После чего Лев шепчет мне в ухо:
— Я думал, что в твоём возрасте вообще не существует людей, не умеющих…
— Эй, влюбленные, хватит шептаться, — смотрит мимо нас бабушка Насти, но при этом смеётся. — А ты, Оксана, прекрати эти свои намёки на очные ставки. Если Ирина не хочет, она не обязана для тебя баттерфляи демонстрировать вперемешку с кролями. Не обращайте внимания, Оксана долгое время в комиссии на выпускных экзаменах работала. Так она всех подозревает в обмане, шпаргалки, как ищейка косточку, за километр чует. Но ты уже не в школе, Окси.
— Ох, что ты натворила, — вырывается само собой, когда я замечаю, что, пока все слушали львиную маму, Настенька встала со своего места, обошла стол и высыпала целую солонку в тарелку Оксане. И как только эта надзирательница не заметила!!? Так старательно поглаживала ладонь старушки, ловя каждое её слово, подлизываясь к львиной маме, что пропустила диверсию от маленького львёнка?
***
— Извините, Оксана, дочь просто подумала, что это моя тарелка.
Приподнимаюсь и резко меняю наши блюда местами. И пусть я своё уже начала, но лучше надкусанное мясо, чем гора соли на нём.
