Случайная мать - страница 27

Ненормальное что-то, безумное, абсолютно сумасшедшее. Столько эмоций, и горячие волны по всему телу.

Делаю шаг назад. Я ему не соседка Илона. И с ума по нему сходить не собираюсь. Это просто вся ситуация располагает, мы же мужа и жену изображаем.

Лев смотрит на меня исподлобья. А потом из коридора доносятся какие-то звуки. Приложив палец к губам и обогнув Льва, подхожу к двери и прислушиваюсь. Он подходит ко мне сзади и, приблизившись широкой грудью к спине непростительно близко, зависает сверху, в дверном проёме, и тоже слушает. От его соседства лопатки начинает покалывать.

— Дохлые мыши, мёртвые мыши с опоясывающим лишаем, — шепчу одними губами.

Не хочу на него реагировать. Отвратительный, мерзкий козликообразный тип. Мы как бременские музыканты зависаем друг над другом и подслушиваем.

В коридоре слышны голоса Оксаны и бабули.

— Мне кажется, они вообще не женаты. Странная какая-то парочка. Как будто чужие друг другу, — намекает Оксана, провожая бабушку в спальню.

— Ты, как всегда, подозрительна ко всем. Конечно же, они женаты.

Бабуля и её фаворитка приближаются. Дверь распахнута, через мгновение нас станет видно в проёме. Лев выпрямляется. Отходит. Разворачивает меня за плечи и, дернув на себя, прижимается ртом к моему рту. С силой целует.

— Кхе-кхе, — откашливается Оксана, — хоть бы дверь прикрыли.

— Что там такое?

— Целуются.

— Ну вот, я же говорила, — отвечает бабуля. — Всё у них замечательно.

Скрип размеренных шагов удаляется.

6. Глава 6

— Фу! — где-то вдалеке слышится Настин голос. — Что вы такое делаете?

Хлопок двери и гробовая тишина, от которой сердце уходит в пятки. Хотя, наверное, дело всё же не в двери и не в тишине. А в том, что мужские губы прижимаются к моим, и я — что самое ужасное — им позволяю. Я не могу сообразить, что делать. Бить его по лицу, отталкивая? Обнять покрепче? Потому как, несмотря на обоюдную неприязнь, то, что он делает, — приятно.

В животе мечутся скотские бабочки, в ногах слабость, и вдохнуть полной грудью не получается.

Но Лев отшагивает от меня. Гордо выпрямляется, как и положено царю зверей. Смотрим друг другу в глаза. По коже бегут тупорылые мурашки. Гоню их. Нашли время.

— Вы же понимаете, Евангелина, что всё это исключительно для конспирации? — говорит он интригующим, глубоким шёпотом.

— Безусловно, — киваю, отвечая так же таинственно, вполголоса.

— Чтобы вы ничего лишнего себе не придумывали.

— Ну конечно нет, ещё чего, — как можно спокойнее.

И снова глаза в глаза. Его роскошному глубокому взгляду позавидовали бы модели Хьюго Босс, а он ещё и умный, и интересный, и округлые, мощные плечи водолазку рвут в разные стороны.

— Мы оба играем роль, Ева, вы обязаны с этим смириться.

— Ну да, безусловно, — соглашаюсь.

Но дышу ртом, потому что носом не помню как.

— Почему ваше «ну да» звучит как-то неуверенно?

— Нормально звучит. Сами не придумывайте, впились в меня как клещ, а теперь ещё чего-то хотите.

— Так я и знал, — всплеснув руками, — что вы не сможете поддерживать деловой стиль общения.

— Ну да, это было очень «по-деловому», — хихикнув.

— Конечно. Это часть вашей работы. Вы просто любите сочинять истории по любому поводу, поэтому я всё уточняю и объясняю.

Махнув на него рукой, отворачиваюсь, начав собирать разбросаные Настей по комнате вещи.

— Летом мне исполнилось восемнадцать, я только закончила школу, так как поздно пошла в первый класс, и поступила в университет ещё в мае, после подготовительных курсов. И вот в награду родители отправили меня в достаточно известный болгарский лагерь; яркий проспект обещал бурю невероятных эмоций и впечатлений. Я не хотела ехать в Испанию или Францию, мне хотелось чего-то попроще. И уже в аэропорту, распрощавшись с отцом и матерью и увидев много классных парней, я поняла: будет очень весело. Но в голове сразу всплыла проблема: я не умею целоваться. Я даже не знала, как это! Мы с подругой тренировались на помидорах, но вы же понимаете, Лев Валерьянович, что это всё не то.