— Хорошо-хорошо. Так вот. — Оборачиваюсь на Настю, которая боится и невинно хлопает ресницами. — Я, видимо, плохо закрутила эту банку обратно, потому что, когда я стала ставить её на место, она у меня выскользнула, опрокинулась, и эти товарищи как полетели мне на голову, — театрально дрогнув и поёжившись, продолжаю ползать на коленях и шепчу, собирая червей с пола: — Я-то думала, что всех нашла, а выходит, не всех. Я же только сейчас поняла, что эти черти смогли скрыться в висящем на гвоздике под этой самой полкой фартуке нашей Розалии. Ловкачи, надо же, проскользнули. Умудрились. Я там и не проверила даже. А эти чертяги, оказывается, не так просты, какими кажутся на первый взгляд.
Встаю с пола, отряхиваю колени, салфетки в свои карманы запихиваю. Настя медленно кивает головой, откладывая бургер, садится ровненько. В зале постепенно становится тихо, люди возвращаются к своим делам, наш диджей, он же завхоз, делает музыку погромче.
— Да как они могли попасть ко мне в карманы, если фартук на мне был весь вечер? — оживает Розочка, начиная портить мою легенду.
— Ты давай, — толкаю её, — гостей не смущай и иди переодевайся. Не надо заострять на этом внимание. Ты всё забыла. — Незаметно киваю Насте и ещё раз подталкиваю Розу к выходу. Она возмущается, никак не может сложить два плюс два в этой запутанной истории. А ещё умудряется улыбаться Льву при всём при этом.
Степаныч выходит в центр зала.
— Дорогие наши гости, администрация и руководство кафе приносят вам свои глубочайшие извинения. И конечно же, каждому столику будет подан комплимент от заведения, а для вас, — это он Льву, — сегодня всё бесплатно.
Отец Насти молча кивает и смотрит на дочь, которая теперь ведет себя тише воды, ниже травы.
Степаныч немного отходит от их столика и гневно объявляет:
— А ты, криворукая наша, ко мне в кабинет!
Поправляю фартук и плетусь за начальством. Зачем-то спасла мелкую. И теперь получу словесное кровоизлияние в мозг и пинок из кафе.
2. Глава 2
— Я тебе сколько раз говорил, Ева! Ну будь ты нормальной! Веди себя как все хорошие добросовестные официантки! — орёт босс.
— Это у вас в кабинете задерживаться допоздна, что ли? — бубню себе под нос.
— Не перебивай! — Грохочет по столу кулаком так сильно, что аж стаканчик с канцтоварами подпрыгивает.
— Вы посадите сердце, — тараторю, прижимая подбородок к груди. — Нельзя так волноваться из-за какой-то там официантки.
— Ты не какая-то там официантка! Ты у меня самая лучшая! На тебе зал держится!
— Так,— нахмурившись в недоумении, — что-то я начинаю путаться. — Стою я в центре ковра, опустив голову.
— Потому что всё время перебиваешь! — орёт он ещё громче и кашляет, задохнувшись.
— Вам по спине похлопать? А то я волнуюсь!
— Ты за себя переживай, девочка! — брызжа слюной и развязывая на ходу галстук, приближается ко мне Степаныч.
— Я думала, Роза у нас самая лучшая.
— Роза у нас для мужиков, глаза им радовать, больше двух заказов запомнить она не может. Постоянно путает. А ты же человек-компьютер. Администратором хотел делать, я на тебя возлагал такие надежды! — возносит он руки к потолку. — Видел в тебе потенциал. Чего ты в эти банки-то полезла, Евангелина Егоровна? Мне же придётся тебя уволить, чтобы другим работникам было неповадно трэш творить, понимаешь?
Я от обилия комплиментов начинаю натирать носком туфли треугольник на директорском ковре. Вообще не ожидала такого отношения. Мне приятно, я ведь действительно очень стараюсь. Но уволить?
