– Привидение, привидение! Это оно! Я чувствую!
– Разберёмся, – сказал Теряев и пошёл.
– Может, в другой раз?
– Подожди меня здесь.
– Нетушки! Мне без тебя страшно.
Когда проникли на чердак через люк, они обнаружили неяркий свет в глубине, за балками, шорохи и стуки. Теряев и Ира медленно, осторожно, держась друг за друга, стали продвигаться на свет.
Это горела толстая, белая, заплывшая воском свеча в консервной банке на столе, совершенно скрытом под обилием книг, брошюр, тетрадей. У стола стояло привидение, большое, чёрное, в ватнике, валенках и вязаной шапочке на голове.
– Привидение, а привидение, – позвала Ира и на всякий случай подняла палку, приготовившись ударить.
Привидение вздрогнуло так, что уронило под стол очки с розового носа, и жалобно попросило:
– Ребята, только, пожалуйста, ничего не ломайте!
Теряев поднял очки, отдал их привидению:
– Зачем нам что-то ломать?
– Не знаю. Многие любят ломать.
– Мы не любим, – заверила Ира. – А что ты здесь делаешь?
– Я – астроном. Наблюдаю перемещение планет. Только, пожалуйста, не надо надо мной смеяться.
– Разве это смешно? – удивился Теряев.
– Многие смеются, – астроном вздохнул. – Одиноко жить.
– И тебе? – спросила Ира.
– Я толстый. Я в очках. Я рыжий, я… – он снял вязаную шапочку, чтобы показать, какой он рыжий.
– Ты похож на Карлсона, который живет на крыше, – сказала Ира. – В натуре.
– Очень дразнят? – посочувствовал Теряев. Он рассматривал карты на столе. Это были карты звёздного неба.
– Не очень. Но всё время дают понять, что я не такой, как все.
– А ты им в морду! – посоветовала Ира.
– Я не могу! Это неэстетично… Пожалуйста, осторожнее! – попросил Карлсон Теряева, обнаружившего и рассматривавшего телескоп у окна:
– Можно я в него посмотрю?
– Ты ничего не увидишь. Ещё слишком светло.
– Я пока на Землю посмотрю.
– На Землю? – удивился Карлсон. – Тогда тебе лучше взять бинокль. Но что интересного может быть на Земле?
Теряев рассматривал в бинокль Землю. Он увидел Волкова, поедавшего мороженое на лавочке на бульваре; старушку, прогуливающую петуха на веревочке; Сурового Соседа, который пытался выгнать со двора двух собак, теряевских друзей, а собаки только бегали от соседа, но со двора не уходили, и Сосед злился.
Теряев увидел коляску на балконе, в которой благим матом орал младенец, а на балкон никто не выходил; чахлое деревце, прорастающее среди железа.
Между тем Ира разговаривала с Карлсоном.
– Ты занимаешься в астрономическом кружке?
– Я – астроном-одиночка. У нас в школе только кружок бальных танцев…
– Это красиво, – пробормотала Ира. – Все во фраках.
– А в старшие классы на уроки астрономии меня не пускают. Говорят, подрасти сперва.
– А там на крыше растет берёза, – сказал Теряев.
– Семена ветром заносит, – объяснил Карлсон.
– Плохо ей.
– Это ненадолго.
– В смысле?
– Погибнет. Берёза в железе жить не сможет. Чуждая среда.
– И что же делать? – расстроился Теряев.
– А что тут сделаешь? – пожал плечами Карлсон. – Ничего не сделаешь.
– Это что за мужчина? – спросила Ира, остановившись перед портретом, прикнопленным к балке.
– Галилео Галилей.
– Почему здесь так вкусно пахнет? – спросил Теряев. Он давно уже принюхивался.
– Кондитерская фабрика «Красный Октябрь», – объяснил Карлсон, – за рекой.
– Вот бы туда попасть! – сказала Ира.
– А сюда вы зачем залезли?
– Увидеть звёзды, – сказал Теряев.
– Они красивые, – поддержала Ира. – Белые-белые.
