Я разочарованно пожала плечами.
– Ладно. Спасибо.
Он взял со стола стикер и написал свой мейл.
– Держи.
С желтой бумажкой в руках я почувствовала себя увереннее. Теперь у меня появились силы вспомнить прошлую ночь. И если сейчас быстренько обо всем рассказать, то, возможно, больше не придется постоянно отгонять от себя эти мысли. Я до смерти устала с ними бороться.
– Мне приснился новый сон, – начала я. – Точнее, два сна. В первом я опять видела церковь, но в этот раз оказалась на площади. Кажется, в какой-то деревне из прошлого.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, там не было машин и велосипедов. Люди в мешковатой одежде, все серое и мрачное. А еще солдаты…
– Солдаты?
Боже, ну зачем он меня перебивает? Неужели он не видит, что я хочу поскорее рассказать свой сон? Я сердито выдохнула:
– Да, солдаты. В медных шлемах и с этими длинными штуковинами, копьями. Некоторые ехали верхом на лошадях, кто-то шел пешком. Они гнали нас в церковь, как будто мы какие-то животные.
Лейдеман уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я строго посмотрела на него и продолжила:
– Я попыталась улизнуть, свернуть за угол, пока никто не видел, но одна женщина схватила меня. Она сказала, что мне надо идти с ними, иначе что-то случится с моими родителями. Их ждет экзе… не могу вспомнить слово, что-то похожее на «экзаменацию», но точно не оно. И им надо будет заплатить штраф, десять реалов. Реалов! Думаю, даже отец не знает, где их сейчас можно достать.
Я отвела взгляд и посмотрела в окно. Мне вдруг подумалось: каких-то три месяца назад все было так просто.
– И больше ничего?
Я легонько пожала плечами.
– А дальше начался другой сон, я о нем уже рассказывала. С тем человеком в черном, который похож на дьявола.
Вард щелкнул ручкой. Раз, потом еще и еще. Надо будет подарить ему ручку, которая не издает никаких звуков.
– Тебя пугает сам человек или то, что он говорит?
«Естественно, он сам, я даже не понимаю, что он говорит», – так я собиралась ответить, как вдруг вспомнила кое-что, точнее, услышала голос изнутри, как будто он все еще был во мне. Я уперлась локтями в колени, скорчилась и зажала уши, но стало только хуже.
– Одри? Что происходит, Одри? – голос Лейдемана звучал так, словно он был где-то далеко, гораздо дальше, чем черный человек.
Я подскочила с места, не отрывая ладони от ушей. Я ходила по комнате, топала, стучала по голове, но ничего не помогало – голос не исчезал.
Лейдеман подошел ко мне.
– Может быть, станет легче, если ты расскажешь, что слышишь?
– Так много ненависти… – прошептала я.
Лейдеман взял меня за руки и осторожно отвел их от ушей.
– Одри, здесь ты в безопасности. Попробуй. То, что ты говоришь вслух, зачастую не так страшно, как то, что ты слышишь.
– Клянусь служить Священной канцелярии.
Это мой голос?
Откуда я вообще это взяла?
Очевидно, Вард удивился не меньше моего.
– Ты клянешься… служить Священной канцелярии?
В ту же секунду я вспомнила следующие слова. С закрытыми глазами я прошептала:
– Он говорит: «Совершаются грехи против церкви. Мусульмане, протестанты, евреи – все они грешники. Их следует строго наказать. А мы, именно мы должны поймать всех, кто сходит с верного пути».
Я сжалась. Опять эта боль в лодыжке и давящее чувство в груди. Та же вонь, от которой тянет блевать. И снова слова сами полились наружу. Из моего рта вылетали фразы, которые сочинила не я, мне такое никогда в жизни не выдумать.
