– Вы комнаты не сдаёте? – спросил я.
– Да, комнаты, вы от Марины?
– Ага, – подтвердил я, – я от Марины.
– Ну сейчас ничего нет, молодой человек.
– По-моему, уже есть, – парировал я, – посмотрите-ка вот эту, – указал я, руководствуясь расположением окна, – вы давно видели съёмщика?
– А-а-а?
Я повторил.
– Дня три как… В среду, или то был четверг… Он матерился на чём свет стоит, а затем хлопнул дверью так, что стены задрожали. Я к нему не касаюсь совсем.
– Проверьте-ка. Сдаётся мне, что комната свободна.
Она отвалила, вернулась со связкой ключей. Комната сильно прокурена. Повсюду бутылки из-под различного спиртного.
Ему было на вид лет 45 или 50. Он лежал на диване. Она вызвала скорую, затем приехала и похоронка. Два здоровяка его водрузили на каталку. Я стоял там, где меня быть не должно, и глазел на всё это. Его покатили.
– Стойте, – сказал я этим парням, – стойте.
– Чего?
Его всего накрыли белой простынёй. Я подошёл и откинул тряпку. Я стал всматриваться в его лицо.
– Ты снимать-то будешь? – старуха ухватила меня за локоть. – Комната свободна.
Я не ответил. Я смотрел. Там было моё лицо.
Мне нужна была работа, и я позвонил по одному из объявлений в газете. Точнее, мне деньги нужны были, а не работа. Воровать я не умею, придумывать гениальные преступные схемы тоже, приходится батрачить. Работа – штука безрадостная и мерзкая. Женщина сказала, куда мне приходить надо, и я пришёл. Заправка. Ну подошёл, а там из окна на меня смотрел какой-то рыжий пацан. Он-то мне и объяснил, какие мне собирать документы, когда приходить. Я же припёрся на следующий день, раньше на 50 минут. Вышел из автобуса, перешёл дорогу и отправился в пивнушку с манящим названием «Сытый папа», но и там было закрыто: 7.10 утра. Тогда к заправке пошёл, а тот малый уже смену сдавал.
– Щас, – сказал он, – Юля придёт, будешь стажироваться в её смену.
– Это оплатят?
– Что?
– Ну работу. Пока я буду стажироваться.
– Нет. Работаешь с восьми и до пяти. Стажировка не оплачивается.
И тут он принялся мне рассказывать о том, что трудиться я должен прилежно: приходить раньше на полчаса, убирать заправочную площадку, протирать стёкла витрин, затем переодеваться и приступать.
Юля пришла. Они о чём-то поспорили и выдали мне форму.
– Учись смену сдавать! – говорила Юля рыжему.
Форма ужасная была… Штаны на подтяжках, огромные, куртка.
Заправщик был всего один. Его двадцатичетырёхчасовая смена закончилась час назад, так как было уже девять утра. Но домой его отпускать не торопились.
– Ты чего домой не идёшь? – спросил я.
– Не могут работника найти. Придётся ждать.
– А тебе оплатят переработку? Час-два?
– Нет, это не оплачивается.
– Так, иди домой! Ёбаный рот!
– Не-е-е, – сказал он, – мне нужна эта работа.
Этот малый отработал 24 часа – с 8 и до 8 утра за 1000 рублей, один на двух колонках, теперь он работал свой 25-й и 26-й час, а тот замечательный человек, что держал сеть этих АЗС, не желал ему 45 рублей за каждый переработанный час заплатить. Я уже полюбил своего босса, заочно. Побольше бы таких людей!
Заправка была на одном из самых оживлённых участков Ростова. И вся проблема была в том, что я был один там. Они всё звонили кому-то, говорили, но никто из штатных сотрудников выйти на работу не мог. А я и вовсе стажёр.
– Один, что ль, работать буду?
– Да нет. Сейчас найдём кого-нибудь.
В результате они никого не нашли. Мне выдали форму, я оделся в это тряпьё и вышел. Рыжий написал мне прямо на колонке, куда в каком случае жать. Три вида бензина, а под ними три стрелочки: влево – это деньги, вниз – полный бак, а вправо – литры. То есть подъезжает блондинка в BMW и говорит, снимая солнечные очки (хотя зима уже):
