Сны о детстве. Глинтвейн рассказов со специями тепла, веры, доброты и прощения ошибок прошлого - страница 3

– Не хочу, оно холодное, хочу новое.

– Ну то подожди, вечером будет тебе новое.

Прибегаю домой, иду мыть коленки и выковыривать землю из-под ногтей. Мама недавно рассказала, что хорошо помогает хозяйственное мыло. Лучше всяких душистых. Надо поскрести ногтями брусок – и это мыло будто выдавит землю. Проверяю – работает! Ручки белые, коленки чистые, шорты с топиком новые. ДиКаприо как-то странно растягивается у меня на грудной клетке – ну и что? Главное, что у меня теперь тоже есть майка с тем самым кадром из «Титаника».

Бабушка ловит меня на выходе из дома.

– Женька, сходи нарви ведро травы да задай кроликам.

– Хорошо!

Траву рвать приятно – она холодная в тени, но уже просохшая от утренней росы. Бегу кормить: сначала две клетки у сарая. Открыть дверцу, вкинуть траву, смеяться, как в панике кролики начинают бегать, не зная, куда деться. Большие – не очень интересные. Другое дело – крольчата в следующей клетке. Маленькие, шустрые, пушистые, красивые!

– Бабуля, иди сюда! – кричу на весь двор.

Бабушка спешит, думает что-то случилось. Бежать уже не может, но идет суетливо.

– Что такое?

– Бабуль, достань мне крольчонка потрогать!

– Ай божечки, крольчонка?

Улыбается, на лице облегчение. Открывает клетку, боком заслоняет проем так, чтобы в страхе кролики не повыпадали (попробуй поймай!), ловит быстро и умело одного, дает мне в руки. Сердечко у него бьется так быстро, что кажется, вот-вот вырвется из груди и улетит.

Аккуратно засовываю кролика обратно, страшно довольная.

– Всех покормила, можно пойду за Лешкой?

– Добре, скоро обедать, далеко не гуляйте, – наставляет бабушка вслед моей убегающей спине…

Я брошу свое обычное «хорошо», не оборачиваясь. Хочу представить, как бабушка стоит у крольчатника, куда она смотрит, улыбается ли. И не могу. Что ж, она дала мне лучший совет – будь с близкими столько, сколько возможно, слушай и подолгу смотри в глаза.

Я сижу на лавке, болтаю ногами, смотрю по сторонам, разглядываю свою коленку. Май в этом году выдался на удивление жарким, мама разрешила надеть шорты очень рано по майским меркам, а коленка уже разбита в неудачной попытке догнать прыткого Сашку-одноклассника на стадионе возле школы.

Скучно. Вечереет, но солнце еще горячо, отчего всё вокруг какое-то ленивое, стоячее. Настолько, что не веселит даже мысль о том, что скоро лето – школьная линейка отпустит нас всех в дикий и необузданный летний пляс, и в мою деревню съедутся к бабушкам друзья, по которым я всегда очень тоскую, а Вика, небось, даже привезет новых Барби!

Хмурый лоб прямо указывает на то, как отчаянно я размышляю, чем же себя сегодня развлечь, пока бабушка и мама на кухне затеяли готовку чего-то, в чем неизменно есть жареный лук (наверное, даже Катька на том конце улицы слышит запах). Дали б хоть помочь что-нибудь, да на кухне не развернуться. Сказали не путаться под ногами и заняться чем-нибудь. Ох уж это засекреченное «чем-нибудь»! Максимально неинтересное занятие!

Пытаюсь поначалу от нечего делать научиться ловить мух быстрым, четким и резким захватом сзади, как умеет делать мама (ей-богу, прям голыми руками!), даже выжидаю, пока они «задремлют» на розовой стене теплого, нагретого майским солнцем крыльца. Но несколько неудачных попыток напрочь отбивают охоту тренироваться.

– Эх, хоть бы кто гулять позвал, – сокрушаюсь я, и вдруг так себя становится жалко, что хочется заплакать и пойти поговорить с каждой из своих девятнадцати Барби. Жалко настолько, что кажется, будто так и просидишь тут до смерти, на скамейке, в окружении мух, которые только притворяются спящими.