– Не могу… Нет сил… Делай же что-нибудь!
Она заикала в припадке психоза, мешком рухнула на диван. Я дал ей попить пустырника. По моим прикидкам, на данный момент автобус должен пройти треть пути. Конечно, если ему ничто не помешало. А что могло помешать? В степном раздолье, поди, пурга набрала силу и злость. На шоссе накапливался снег, намерзал гололед. Плюс ко всему – плохая видимость. При подобных неблагоприятных обстоятельствах возможна поломка, а то и аварийное столкновение.
– Делай что-нибудь! – стонала жена, прикладывая ладонь к затылку. Я каменно застыл у окна. Стекло потрескивало от летящих сухих снежинок, невидимая яростная сила пыталась подмять калину, разломить, разодрать. «Ждать… надо терпеливо ждать и надеяться на благополучный исход…» Будто соглашаясь с моими мыслями, Лида взяла молитвослов и как бы наперекор завывающей, погромыхивающей на воле стихии ровно, вдумчиво, умоляюще зазвучал ее голос: «…с упованием крепким молимся, милостиво услышите ныне глас наш молебный и потщитеся на помощь нашу… явите благодатным действом…». Я следом за ней повторял: «…ниспошлите и нам великую и богату милость Господню…» Покой наполнил душу. Покой наполнил жилье.
В тихом согласии созерцали с икон Иисус, Божья Мать… Счастливо улыбалось с цветной фотографии юное лицо дочери.
Жена полулежала с закрытыми глазами. Спала? Я бесшумно прикрыл за собою дверь.
Автовокзал. Длинный, низкий, как коровник. Разбитое кирпичное крыльцо. Внутри разломанные спаренные стулья (клубные – списанные), грязно, холодно. По расписанию автобус должен прийти уже два часа назад. Отрывистые, сдавленные, тревожные голоса:
– Не показался?
– Никаких признаков!
– А поземка?
– Так же прет дуром! Это теперь на всю ночь зарядила!
– Хоть бы кассирша появилась! Навесила замок и умыкнулась!
– Больно надо ей!
– Звонили диспетчеру автоколонны – еле языком ворочает… бормочет: «Ниче не знаю…»
– А гаишники? Ведь они должны в первую очередь…
– Хрен им до деревни!
– Ну как же так?!
– Дежурный промямлил, мол, для волнений нет причин.
– Нет? Ничего себе! Буря! А они…
– Администрацию бы поставить в известность. Пусть пошлют вездеход на трассу да разузнают, не стряслась ли какая беда.
– А зачем им? Они в тепле коньячок потягивают. У них выходной! Они уработались в кабинетах!
Я долго стоял на крыльце. Напротив через улицу в снежной кутерьме огоньками вспыхивали киоски. Наступала ночь. С тоскливым повизгиванием, буксуя в свежих заносах, пробирались легковушки. Как жена? Каб с сердцем чего… Схожу домой.
– Говори без утайки… – глянула она на меня заплаканными глазами.
– Люди ждут.
– Где автобус? Что с ним? Что с пассажирами? С нашей дочерью?
– Никто ничего не знает.
– А если беда… и люди нуждаются в срочной помощи?
Лида дрожащей рукой взяла телефонную трубку. Ее мольба, убеждения, угрозы ничего не дали: она услышала те же равнодушные меланхоличные ответы. По ее просьбе междугородка набрала номер телефона областного ГАИ. И здесь мало чего сказали утешительного: первый пост автобус миновал. А вот второй, третий – неизвестно, трудно разглядеть в снежной завесе! И где он сейчас, что с ним – одному богу ведомо.
В окна, не задернутые шторами, тяжело вдавился притушенный пургой свет фар. Мы увидели подошедшую крытую тентом машину. Шофер, выйдя из кабины, стал открывать задний борт. Жена зарыдала в голос! И в ту же секунду слезы потекли по моим щекам. Боже, за что?! Шофер направился к входу подъезда. Слышно было, как он поднялся по нескольким ступенькам. Стук шагов все ближе и ближе… Шофер постучал в дверь соседней квартиры:
