Социоприматы - страница 38

Системе совершенно невыгодно выносить примативность на свет софитов. Потому что в ней – слишком много настоящего. А настоящее не продаётся. Оно не нуждается в обёртке. Инстинкты – это не глянец, а голая механика выживания. Стоит человеку начать осознавать, чем он на самом деле движим – и вся конструкция начинает шататься. Люди перестают быть идеальными потребителями. Зачем покупать десятую пару кроссовок или проходить семинар Как стать версией себя 3.0, если вдруг стало ясно: ты просто самец или самка, запрограммированные миллионами лет выживать, размножаться и держаться иерархии?

В тот момент, когда человек осознаёт: Это не мои мечты – это мои инстинкты в маркетинговом гриме – начинается конец. Конец не эволюции. Конец модели всеобщего благоденствия потребления. Поэтому на сцену выходят психологические марафоны, коучинги, йога-психотерапия и фабрика смыслов: они аккуратно накидывают вуаль на лицо примата. Чтобы он не понял, кто он есть. Чтобы продолжал покупать, стараться, сомневаться в себе – и, главное, сравнивать себя с витринными версиями лучших людей.

А что учёные? Ах, эти изящные артисты компромисса, мастера обтекаемого формулирования – в эпоху, когда за неосторожную фразу можно оказаться не у кафедры, а у позорного столба Twitter'а, научное сообщество предпочитает мягко отступать в тень. Концепция примативности, со всеми её неудобными молекулярными откровениями, архивируется под грифом политически токсично. Она как радиоактивный изотоп – стабильная, но социально опасная. Отвергают её не потому, что она научно слаба, а потому, что слишком сильно воняет правдой – и может повредить тщательно выстроенным витринам прогрессивных нарративов, а также поколебать устои целых индустрий.

Идеологическая повестка, как говорится, важнее какой-то там последовательности ДНК.

Признание того, что биология держит нас за горло – нежно, но крепко – это как плеснуть кислотой на изящный фарфор гендерных утопий. Хрупкий фасад, нарисованный акрилом идентичностей, начинает трескаться. И из-под слоя символических конструктов проступает старый добрый зверь – с его доисторическими инстинктами, ролевыми паттернами и трагикомической предсказуемостью.

Неудобный мир человеческой природы, увы, не подписывал никаких манифестов. Он просто живёт в нас, как старый постоялец, которому наплевать на правила нового общежития.

Суть проста и болезненно красива в своей прямоте: стоит примативности выйти из тени – не вальяжно, не с извиняющимся покашливанием, а на полном ходу, как хищник, уставший ждать, – и весь этот блестящий балаган психологических тренингов, кросс-культурных изысканий и размышлений о социальных конструктах разлетается в клочья. Как мыльный пузырь, отражающий радугу до тех пор, пока в него не ткнули пальцем. И нет, проблема не в биологии.

Проблема в том, что её смертельно боятся.

Биология – как пыльная древняя книга, которую никто не решается открыть, потому что внутри может оказаться не алмазная истина, а зеркало. Очень откровенное зеркало. Признание примативности ломает привычный пазл: больше не прикрыться благородными теориями о воспитании, влиянии среды или восхитительном равенстве.

Вдруг окажется, что природа приложила к нашему поведению не лёгкую тень, а полноценный бетонный каркас. Упс.

И вот он, главный скандал. Не медийный, не политический – антропологический. Примативность, как безжалостный реставратор, сдирает шелушащуюся позолоту с наших уютных иллюзий. И под ней – грубая, шершавая, наскальная правда: мы не ушли от пещеры так далеко, как рекламируют в буклетах по личностному росту. Более того – мы от неё и не особенно хотим уходить. Просто вырезали окна, навесили гирлянды и назвали это