Лицо Тоцзиня стало мрачным, как железо. Он, конечно, знал, что в последние годы английские торговые суда часто появлялись у юго-восточного побережья, под видом торговли, но на самом деле с амбициозными планами. А коррупция в чиновничьих кругах Цзянсу, оказывается, уже связана с иностранцами, и за этим заговором, вероятно, стоит нечто гораздо большее, чем можно себе представить.
"Говори! Как ты сговорился с соляным управлением?" Ли Гуй вытащил свой меч и приставил его к горлу иностранца.
Но иностранец вдруг заговорил на беглом китайском: "Вы думаете, что, схватив меня, сможете остановить поступь Британской империи? Чиновничий аппарат Великой Цин подобен гнилому дереву, достаточно легкого толчка, и он рухнет…"
"Замолчи!" Тоцзинь резко хлопнул по столу, так что все письменные принадлежности на нем задрожали. Он повернулся к Чэнь Дэчану: "После всего этого, что ты еще можешь сказать?"
Чэнь Дэчан вдруг рухнул на землю, заливаясь слезами: "Ваше превосходительство, пощадите! Я тоже был вынужден… Ост-Индская компания обещала мне десять тысяч лянов золота, если я предоставлю маршруты каналов и квоты на соляные сертификаты…" Он вытащил из-за пазухи бухгалтерскую книгу, в которой подробно были записаны счета сделок с иностранцами за все годы. "Эти миссионеры каждый месяц приходили за информацией, обменивая контрабандную соль на иностранные ружья и пушки…"
Ли Гуй просматривал бухгалтерскую книгу, и чем больше он читал, тем холоднее становилось его лицо. В этом были замешаны не только чиновники Янчжоу, но и Сучжоу, и Цзяннина, и даже некоторые получали взятки от иностранцев, молчаливо разрешая им создавать опорные пункты на побережье. Еще больше его поразило то, что в конце книги была четко написана серия шифров, которые, казалось, были связаны с каким-то высокопоставленным чиновником в столице.
В этот момент вбежал один из личных охранников: "Ваше превосходительство! В задней части зала обнаружена тайная комната!"
Все поспешили в заднюю часть зала, и в момент открытия потайной двери все ахнули. Тайная комната была завалена ящиками с серебряными монетами, а в углу аккуратно стояли иностранные ружья и пушки, нарезы на стволах которых светились тусклым синим светом в свете свечей. Тоцзинь поднял мушкет, и его тяжесть в руке заставила его понять, что это оружие намного превосходит мушкеты, которыми были вооружены войска Цин.
"Господин Тоцзинь," Ли Гуй понизил голос, "если об этом доложить, это, вероятно, потрясет двор."
Тоцзинь смотрел на гору улик на полу, и в его сердце поднялся холод. Он вспомнил слова императора Цзяцина, сказанные в Запретном городе: "Если дело о коррупции в Цзянсу не будет тщательно расследовано, это может стать серьезной проблемой." Только сейчас он понял, что эта беда уже вышла за рамки простой чиновничьей коррупции, а касалась безопасности империи Цин.
"Заблокировать информацию," сказал Тоцзинь низким голосом, "немедленно арестовать Чэнь Дэчана и других, и строго допросить. Что касается этих иностранцев…" Он посмотрел на связанных миссионеров, "отправить их в столицу ночью, и передать в Военный совет для разбирательства."
Дождь все еще шел, и сквозь мелкие капли дождя Тоцзинь смотрел на карнизы и кронштейны соляного управления, и вдруг почувствовал, что это здание похоже на огромную опухоль, снаружи украшенную резьбой и росписью, а внутри давно прогнившую. А мушкет в его руке, казалось, напоминал ему: кризис Великой Цин гораздо больше, чем просто чиновничья коррупция.
