Я проснулся от сильного стука в дверь, оттого события в моем сне сопровождались громовыми раскатами. Вернее не события, а одно единственное видение, в котором все застыло как на стоп-кадре. Я стоял в нелепой позе, слегка прогнувшись в спине с тем самым бутылем с мутной жидкостью. Меня окружали предметы, движущиеся на месте – машины с вращающимися колесами, цепочные карусели с пустыми застывшими сиденьями и еще какие-то вещи, очертания которых расплывались в моем сознании. Все одушевленное тоже окаменело… И только синий поток воды несся с бешеной скоростью так близко, что омывал мои ноги, но не сбивал меня с места. Я проснулся от удивления, почему бурлящие омуты реки издают странные звуки, а все одушевленное кричит голосом гостиничной администраторши.
– Юрий Валентинович, откройте немедленно! Слышите! Откройте, иначе взломаем дверь, и вам придется оплачивать ущерб…
– Одну минуту! – отозвался я сквозь сон, накинул одеяло на плечи и открыл дверь. На пороге стояла администраторша, имени которой я не вспомнил. – Проходите.
– Юрий Валентинович, здравствуйте! У вас будут проблемы…
– С кем?
– Со мной… Вы нарушили порядок, установленный правилами проживания в нашей гостинице. – Она повернула ключ в замке, села в кресло, закинув ногу на ногу. – Во-первых, за нарушение режима я обязана взыскать с вас штраф в размере…
– Не важно, сколько?
– Как это не важно! Вы, в состоянии алкогольного опьянения, вламываетесь в гостиницу среди ночи, нарушая покой проживающих… Во-вторых, вы отказываетесь от описи вещей, за которые расписывались… и, вообще, ваши хамские замечания в мою сторону не делают вам чести.
– Ну что ж, есть только единственный способ все исправить…
– Какой? – спросила она, не подозревая, что я окажусь таким догадливым и решительным.
– Прыгай уже ко мне, – сказал я и откинул одеяло. Она, как и положено женщине в столь щекотливой ситуации, сделала кокетливую паузу и… прыгнула.
«Это дурацкое „уже“, оказывается, самое действенное наречие в русском языке, а может и не наречие. Может, я ухватил ЕЕ интонацию, в которой несогласие звучит как смертный приговор тому, кто отказывается подчиниться». Мысль промелькнула и вылетела в приоткрытую форточку, на улицу, где фонари горели оранжевым светом. «Значит, еще ночь и останется время, чтобы поспать», – подумал я и приступил к исполнению мужского долга перед безымянной администраторшей…
Кровать, которая не раз была пристанищем для таких как я должников и для, может более очаровательных, кредиторов, чем эта блюстительница порядка, тяжко поскрипела растянутыми пружинами и успокоилась. Все проблемы были решены.
– Ты когда съезжаешь?
– Ты ведь знаешь.
– Поэтому и спрашиваю. Может, задержишься на денек – другой.
– Если только ради тебя, – я ответил ей этой замыленной фразой, только для того, чтобы выглядеть в ее глазах порядочным. Она восприняла мои слова иначе – обрадовалась и расслабилась, прикоснувшись щекой к моему плечу.
Шорохи и голоса за дверью дали мне возможность не продолжать заунывное перешептывание под одеялом. Ей пришлось встать, привести себя в порядок и выйти в коридор.
– Вот, работка! Никакого покоя, никакой личной жизни, – сокрушалась она на ходу. Дверь за ней неслышно закрылась.
***
Я зашел в тупик. Мне необходимо было разобраться в своих ощущениях от событий прошедшей ночи. Я должен провести анализ и сделать выводы. Но, к своему удивлению мне совсем не хотелось этого делать, я готов был принять все как есть. Я готов был признать, что моя личность решила раздвоиться. Понял я это не сразу, но, когда осознал произошедшие в моем сознании перемены, почувствовал облегчение.
