– Возможно. Хотя сам я склонен считать, что это тонкий намек.
Помолчали.
Вили веточкой соскребал с себя грязь, налипшую на него в канализационном колодце, Змеев просто стоял рядом.
– Скажите, – не выдержал он, – как на ваш взгляд, зачем все это?
– Что это? – не понял Вили.
– Ну, это! – Николай Петрович обвел рукой пространство вокруг себя. – Зачем ваши боги убили великана и создали из него мир?
– Зачем?.. – Вили растерялся. – Ну… не знаю зачем. Создали, и ладно. И очень хорошо. Захотелось им сотворить что-нибудь эдакое… – Он щелкнул пальцами. – Взяли и сотворили. На то они и боги.
– Ну, хорошо, им захотелось побаловаться, а мы-то тут при чем? Они, видите ли, убивают кого ни попадя, а мы из-за этого мучайся!
– Что-то я вас не понимаю. Вы что, недовольны тем, что вам дали жизнь?
– Нет, – голосом обиженного ребенка ответил Змеев, – этим я доволен. Меня раздражает другое.
– Что же, если не секрет?
– Ответьте мне, почему я должен жить, не имея ни малейшего представления, зачем я живу, и что мне в этой жизни делать? Разве это по-божески – преподнести в подарок такую дорогую игрушку и не удосужиться объяснить, как эта игрушка заводится и как ею следует играть?
– А-а… – Вили прищурился и погрозил Николаю Петровичу пальцем, – вона вы как все перевернули. Вам, значит, надо все на блюдечке поднести, в рот положить, да еще и разжевать за вас. Не выйдет, товарищ дорогой! Не получится!! Сами должны искать, сами до всего додумываться. Для этого вас человеком и сделали, для этого вам в голову и положили мозги, а не просто, извините за грубость, насрали.
– Но как же свобода? – возмутился Змеев. – Где же справедливость?!
– Вот она, – Вили повторил жест Николая Петровича, то есть очертил в воздухе вокруг себя полусферу, – смотрите и внимайте.
– А если не внимается? – Змеев вытаращил глаза.
– Невнимательно смотрите, вот и не внимается, – буркнул Вили. – Вам хочется знать, в чем смысл жизни? Так вспомните, что правильно поставленный вопрос уже сам по себе содержит ответ!
– Бе-ли-бер-да-а, – козлиным тенорком проблеял Змеев. – По-вашему, получается, что смысл жизни в самой жизни?
Вили сложил на груди руки и с важностью подвигал нижней челюстью.
– Прежде, – сказал он, – нужно ответить на вопрос: а что же такое жизнь, в чем ее суть?
– А-а… а в чем ее суть?
– А-а… а вот вы посмотрите вокруг себя внимательно, – передразнил его Вили, – и все увидите без посторонней помощи. Что вы видите везде и во всем?
– Движение? – неуверенно пискнул Змеев.
– Движение! Но не просто движение, а целенаправленное. Обратите на это особое внимание, целенаправленное движение! А вот от чего к чему… Думайте сами. Я и так вам уже слишком много сказал. Думайте!
Вили круто развернулся и заковылял прочь.
Остановился, вернулся назад и, немного конфузясь, пробормотал:
– А за то, что помогли мне выбраться из ямы, огромное вам спасибо.
– И вам спасибо! – восторженно завопил Змеев, хватая Вили за руку и тряся ее изо всех сил, словно намереваясь оторвать и утащить с собой. – Огромное спасибо! Вы тоже помогли мне выбраться из ямы. Только моя яма была несравненно глубже, чем этот милый канализационный колодец. Спасибо!
В десяти метрах от них остановился автобус.
– Семерка. О, это мой! – заорал Змеев. – Прощайте, дорогой друг, прощайте. Надеюсь, еще увидимся.
И со всех ног бросился к остановке.
– Только не падайте больше в открытые люки! – крикнул он уже с подножки автобуса. – Шею себе свернуть всегда успеете.
