– Ладно, – пообещал Вили, – постараюсь не падать.
Он поднял воротник пальто, засунул руки поглубже в карманы и побрел дальше, внимательно глядя себе под ноги. «Вот, – с улыбкой думал он, – как приятно пообщаться с умным, образованным человеком. Очень приятно. О!..»
Не заметив торчавшей из стены дома железной трубы, он на полном ходу стукнулся об нее лбом и еще с полметра своего пути проделал уже на спине, в процессе свободного скольжения по ледяной поверхности тротуара.
– Очень приятно! – выразительно повторил он, поднимаясь на ноги и потирая рукой здоровенную шишку на лбу. – Очень!..
…сидели и смотрели на проходящих мимо людей. Молчали. Молчали довольно долго, но, как ни странно, никакого напряжения, обычно сопутствующего столь продолжительному безмолвию, не возникало. Шел снег. Жирные влажные хлопья медленно опускались на землю, производя при этом едва заметный, но все же отчетливо воспринимаемый звук. Что-то среднее между шипением и шуршанием. Народу на улице было немного. «Забавно, – подумал Вили, – почему, когда идет снег, человечество словно вымирает?»
– Безмолвие, – отозвался Лайт, – никто не хочет нарушать этого фантастического безмолвия.
Вили благодарно кивнул. На душе было тепло и спокойно. «Ровное, – почему-то подумал он, – ровное и стабильное…» И в этом Ровном и Стабильном рождалось понимание чего-то грандиозного и вечного. Даже не понимание, а скорее ощущение. Чистое восприятие, если так можно выразиться.
– Ну, и на кого они похожи? – снова нарушил молчание Лайт.
– На кометы, – не задумываясь, ответил Вили. – Или на бабочек… Нет, именно на кометы!
Лайт добродушно засмеялся. Почувствовав в этом смехе вопрос, Вили поспешил пояснить свою мысль:
– Как кометы, движутся они по замкнутой траектории, тщетно силясь вырваться за пределы своего обыденного восприятия, и каждый раз, снова и снова, возвращаются обратно, удерживаемые невидимыми, но от этого не менее реальными силами своих страстей, желаний, бессознательных импульсов…
– Везде должен быть свой особенный центр, вокруг которого все и вертится, – хитро прищурившись, заметил Лайт.
– Везде, – согласился Вили, – если только ты сам не являешься этим центром.
– Центр Восприятия! – Лайт рассмеялся. – Звучит припохабненько. Все зависит от того, с какой точки зрения на это взглянуть. Очень может статься, что именно Земля является центром Вселенной, а все, что не в нас, лишь плод нашего воображения.
Вили поморщился.
– Кометы, – твердо повторил он. – Люди – это кометы. А Центр Восприятия – величина сугубо индивидуальная, и никакого отношения к объективной реальности она не имеет. Разве что самое отдаленное.
Лайт промолчал. Он был доволен. Он был очень доволен!
Мимо скамейки, на которой они сидели, прошла женщина. Прошла, остановилась неподалеку и взглянула на часы. По всей видимости, здесь у нее с кем-то было назначено свидание, но двор был совершенно пуст. Несколько минут она нервно ходила взад-вперед, затем развернулась и медленно побрела прочь. Вили даже показалось, что он заметил слезы на ее щеках. Женщина свернула за угол и пропала из вида.
Снова стало пусто, но ненадолго. Из соседней подворотни вывернула шумная ватага и, описав по двору довольно замысловатую петлю, пристроилась под полуобрушившимся навесом у наглухо заколоченной боковой двери гастронома. Распив принесенную с собой бутылку, компания рассыпалась и исчезла, оставив после себя только пустую посудину и смятый пластиковый стаканчик. Минут через десять к подъезду подкатил милицейский фургон.
