Лежать поперек кровати было неудобно, но Даню трясло, а ей ничего другого не оставалось. Поэтому Поля обняла его, как сумела, обхватила руками, положила голову на грудь — тук-тук-тук — как медленно. Поможет ли?
— Мне как будто пинок под зад дали, — пробормотал он с трудом, — вышвырнули из твоего сознания, как щенка. Что это вообще было?
Поля промолчала, у нее не было ответов. Глаза слипались.
А Даня оказался таким удобным, таким теплым. Почти как Егорка, только больше.
***
Она уехала, когда он еще спал.
Катилась вниз на нейтралке, экономя бензин.
Обратная дорога была не то чтобы легче, но уже привычнее.
Несколько раз Поля останавливаясь для короткого сна в машине.
И двигалась дальше.
Пасечник дал им с собой достаточно еды, чтобы Даня продержался неделю и чтобы Поле было чем перекусить. Она обожала кукурузные лепешки, которые здесь пекли, ароматный мед, вяленую баранину, орехи, сладости. А соусы! Какие здесь делали соусы — с зеленью и специями, кислые, острые и сладкие.
Ей вообще в Верхогорье нравилось больше, чем в Плоскогорье, несмотря на очевидные неудобства, связанные с нехваткой электричества и других благ цивилизации. Что-то было в свободной дикости этих мест, в отсутствии телефонной связи, в первозданной природе и прямолинейности жителей. Они не хранили камней за пазухой, они швыряли их сразу в лицо.
Поля, выросшая в хитросплетениях княжеского дома, научилась ценить искренность. Даже если от нее становилось больно.
***
На КПП дремала Снежка, заместитель Горыча.
— Ты вне графика, Поля, — заметила она, дежурно осматривая машину.
— Тебя не предупредили?
— Предупредили, ага. Что князю так срочно понадобилось доставить сюда?
— Я всего лишь водитель.
Снежка — высокая, худая, седая, старая, с неизменной самокруткой махорки в зубах, — цыкнула:
— Единственный в княжестве водитель, который в состоянии проехать Гиблый перевал и не сгинуть. Если старейшины взбрыкнут и решат, что им лучше вообще без княжьих милостей, чем с удавкой на шее, — то тебя либо не впустят сюда, либо не выпустят.
Отупевшая от монотонной дороги Поля не сообразила, что это: угроза или предупреждение.
— Если у меня будет выбор, — сказала она устало, — то я лучше останусь по эту сторону перевала.
— Да ну? — изумилась Снежка. — Медом тебе здесь намазано?
— И медом тоже. У вас еда вкуснее. Снеж, мы можем изменить график? Загрузите меня завтра сразу после разгрузки?
— Куда-то спешишь?
— Угу.
***
Поля так часто пересекала перевал, что знала каждый камешек, каждую трещинку, каждую выбоину. Могла нарисовать очертания этих гор с закрытыми глазами. Казалось — еще чуть-чуть, и начнет различать духов по голосам.
Они кружили вокруг машины, они звали, они предлагали.
А она пела им колыбельные — пожалуйста, отдохните. Пожалуйста, перестаньте тревожиться. Ваш сон может быть так глубок, так сладок, так отчего же вы бежите от него? Что заставляет вас снова и снова голодными пираньями носиться туда-сюда, не давая живым пощады?
Солнце висело низко: полдень. Солнце топило жарко: лето.
В этом знойном мареве мир вокруг терял привычную четкость, реальность смазывалась, дрожала, а глаза у Поли неумолимо закрывались. Едва не процарапав бок о камни, она сбавила скорость. Нет, так и машину угробить недолго.
Казенная же.
Она еле тащилась по перевалу, губы высохли, в горло будто песка насыпали. Почему так тяжело? Почему дорога будто удлинилась втрое? Казалось, не будет ей конца-края, но вот — сторожевые вышки.
