Женщина в кресле тряхнула зобом:
– Что вам?
– Чагин Родион, – представился лейтенант, и добавил веса отчеством: – Сергеич. На прием к Озерову.
Он протянул документ, тетка срисовала данные. Девушка с чулочным шорохом потерла одной ногой другую, и сердце лейтенанта зачастило. Он представил, как в одночасье становится генералом, и Барби склоняется к его многозвездному паху.
– Третий этаж, налево. Там подписано.
«Да, на такой и жениться, и карапузов – не грех…».
– Молодой человек! – тетка зыркнула на него из-под усталых бровей. – Не спим!
– Так точно, – лейтенант забрал документ.
Она глянула на мальчишку внимательнее: печаль в глазах, а улыбка – широкая. Хмыкнула.
Холл на первом этаже оказался небольшим, даже тесным, зато вверх убегала делившаяся на два рукава лестница. Отыскав на стене доску объявлений, Родион почитал прикнопленные бумаги: розыск – скептические лица пропавших, реклама – кондитерская отрыжка на буханочный рубль, номера горячих линий – тут занято. Помявшись для порядка, он затопал по лестнице.
Третий этаж пересекал коридор, по левую руку – ряд кабинетов. На первом же медная табличка гласила: «Озеров О. С.».
Родион постучал, в костяшках неприятно заныло. Ответа не последовало, и он потянул за ручку.
– Разрешите? Чагин.
Дверь причмокнула за его спиной. Внутри тесновато. За неприбранным столом сидел огромный мужик в кителе полковника, нависал над кабинетом и душой и телом. Рядом – офицер помоложе. Места чуть занимал, и то вертикально.
– Разрешите, – повторил Чагин.
Полковник кивнул. Смотрел добродушно, но и чуть строго.
– Входи, – он указал на диван. – Как раз с Маратом о тебе говорили. Усыхаем тут без молодой крови.
Семеныч выбил из картонки папиросу, чиркнул спичкой и глубоко, так что щеки запали, затянулся. Выдул струю дыма, тут же повисшую облаком, в крохотный просвет ощупал Чагина взглядом.
– Как спалось?
– Тревожно, – пожаловался лейтенант.
– Мы с коллегой тоже не спали, – удовлетворенно кивнул полкан, – трупешник забирали на Солянке, очередной. Просоленный, блин, там ведь соляной двор раньше был. Знакомьтесь, кстати. Марат Анатолич, твой наставник на первом этапе службы. Надеюсь, она у тебя пойдет как надо.
– Обязательно, – подтвердил Чагин.
– Бойня на Солянке – важнейшее дело сейчас. Когда меня к прокурору вызовут, внятный отчет по этой серии должен быть. Показания очевидцев, отпечатки, рабочие версии, и так далее. Не профукайте деньги налогоплательщиков. – Семеныч воткнул мундштук в харчок, потер закисшие веки. – Раскладушку бы…
– На том свете выспитесь, Олег Семеныч, – Марат улыбнулся.
– Пошутил, бляха! – полкан и не думал сердиться. – Мы живем в стране, где вчерашние номенклатурщики в олигархов превращаются, а народ им гимн поет и флагами машет. И этот ядерный электорат в ус не дует, что нам, кстати, не светит. Короче, пока общество не заволновалось, решаем вопрос. Иначе быть нам на вазелиновой исповеди у каудильо Центрального административного округа.
Уже много лет Марат наблюдал у Семеныча три агрегатных состояния: торжественность комсомольца на партсобрании, иронию и непробиваемую серьезность. Благодаря виски включилась ирония.
– Ладно, к делу, – буркнул полкан, насмешливость ушла из его глаз. – Всех жертв подстерегли у Церкви Рождества Богородицы на Кулишках. Там стройплощадка недалеко, она заброшена и не охраняется. Зато подземных переходов два этажа. Есть версия, что убийца совершает вылазки из этих катакомб. Сегодня ночью перед Домом с атлантами патруль наткнулся на труп мужчины с распаханным до позвонков горлом. Смерть наступила около трех пополуночи.
