Читать онлайн Татьяна Миловидова-Венцлова - Сон не обо мне. От Пушкина до Бродского

В юности я не мыслила жизни без актерской профессии. Так случилось, что из-за проблем со связками мечту пришлось оставить. Но ведь можно перевоплощаться не только на сцене. Так или иначе все мы играем в этой жизни самые разные роли. А не попробовать ли сыграть роль женщины, в судьбе которой есть некие параллели с моей? Да пусть даже их и вовсе нету… Роль есть роль. Сыграть ее не на сцене, а в книге?

Все, что когда-либо происходило в моей жизни, жизни родителей, всех и каждого из моих друзей и знакомых, о которых я хоть что-нибудь, да знаю; все, что прочла, что сумела осмыслить на своем веку, каждая мелочь, увиденная, услышанная даже ненароком, – все это словно песчинки, слепленные временем, его ветрами в единый камешек. Словно гены плодородия в зерне, положенном в блюдце с водой и выставленном на солнце. И вот оно, зерно, начинает прорастать.

Чтобы «проросла» роль, понадобится узнать о героине все, вплоть до мелочей: рассмотреть родинку на запястье, представить походку, жест, услышать голос; познать, в чем ее сила, в чем слабость – почувствовать ее как самое себя. И только тогда, когда она, моя героиня, станет плодом, который я несу в себе, – только тогда я имею право помыслить о чуде перевоплощения, чтобы оказаться уже не собою, а ею, иной.

Великое благо, ежели Он: ангел ли? Бог? – оторвет от суеты, быта, невзгод и унесет в мир той, в которую я перерождаюсь. Она одолевает меня, как неожиданная болезнь: мы сливаемся, и я уже не тень ее, я – она. И она – перед вами.

Милая N., писать к Вам полагаю ненапрасным. Всегда писала Вам что-нибудь касающие до моей души. Просили Вы меня писать по-русски, а трудно мне, хоть и учусь я, опять стану писать по-французски.

Могу делиться с Вами – право, даже с сестрами не стала бы столь открыто беседовать о том, что на душе у меня. Писала ли я Вам: некто ко мне сватается? Вряд бы догадались! Душа моя, удивительная новость! Ведь то не кто иной, как Александр Пушкин! Да-да, сам стихотворец Пушкин ко мне сватается! Признаться, я в смятении.

Премного я озадачена, чем вызван его ко мне интерес. Вообразите, он впервые увидал меня на балу у Йогеля. На мне было самое любимое белое воздушное платье и золотой обруч на голове. Когда мы были представлены друг другу, он говорил восторженно, я же стыдливо отвечала. Он даже напугал Маминьку своими длинными ногтями, особенно тем когтем, что на мизинце! Это и мне вовсе не пришлось по нраву. К тому же у него такие толстые губы и едва ли не сердитый вид. Я была напугана. Однакожь, вздор! Так любезно осведомился он о моем здоровьи, о здоровьи Папеньки, сестер и братьев, весело глядел на меня, глаза у него добрые – страх мой немедля прошел.

Он бывал у нас. А нынче посватался! Маминька говорит, что следует подождать и оглядеться, что рано думать мне о замужестве. Я ведь до сих пор с куклой сплю. Ах, вздор! Могу оставить куклу. Еще не знакома я с его сочинениями. Александрина сказывала, стихи необыкновенно хороши. Намереваюсь прочесть.

Ах, право, жаль, не могу я поделиться с Папенькой, а желала бы знать его мнение о женихе. Вы, наперсница души моей, как никто иной знаете, люблю я моего дорогого Папеньку. Так давно он не в себе. Целую вечность живет в отдельном флигеле. Признаться, я очень страдаю: он ужасно одинок и нещастлив. Маминька редко позволяет нам видеться. О, как это тяжко для бедного Папеньки, он так мечтает о наших свиданиях! Однакожь нынче мне неприятен его какой-то необычайный запах и вид его с обросшими волосами. Странно, я не замечала этого ранее. Ведь любила я, хоть и редко мне позволялось, говорить с милым Папенькой. Как он играл мне на скрипке! Нынче играет для себя. А завидев меня из окна, едва ли не утирает слезы. Он, как и дединька, очень меня любил всегда. Видите ли, милая N., меняется наша жизнь. Вот ко мне уже и свата послали. И сватается сам Пушкин!

Позвольте поведать Вам, друг мой, с Маминькой мне стеснительно говорить о женихе моем. Маминька наша очень с нами строга. Особливо ежели что супротив ее воли. Из книг дозволено нам читать более по-французски, хоть и по-немецки, по-аглицки (ах, как всегда хороша была со мною моя милая мисс Томпсон!) и по-русски мы читать и писать вроде научены, да дурно. Маминька, однакожь, часто сама отбирает нам книги для чтения. Да право, милая моя, на чтение романов не остается и времени. Вообразите, учения премного! Маминька воспитывает нас в благочестии. Мы длительное время проводим в молитвах. Наше дружество и былые забавы, а они столь веселили меня, уже представляются мне младенческими. На душе совсем новые заботы. Вот и сватовство! Право, не верю! А мне уже скоро 17 лет, и на дворе – весна.

Должна признаться Вам, душа моя, Вы выглядите уже как бы взрослой девушкой, весьма привлекательной, и кто, как не я, примечает это?

Друг мой N., писала ли уж Вам, что Маминька не дала согласия, но и не отказала господину Пушкину, сочинителю? Я в смятении, не знаю, что и думать. Вспоминаю свои волнения и мысли. О Боже, как я была смущена, когда Пушкин передал предложение через графа Федора Толстого. Не напрасно ли я была столь взволнована! Право, вздор! Ведь Пушкин намного старше меня! Да и Маминька упомянула о нелестных слухах, его касающихся. К тому же, говорят, он – игрок! Вообразите, Маминька мечтает о Мещерском – женихе для меня. Какой вздор!

Пушкин написал Маминьке любезное, полное отчаяния письмо. «Я сейчас уезжаю и в глубине души увожу образ небесного существа, обязанного вам жизнью». Он умчался из Москвы! Как я мечтала бы увидеть его!

Ах, милая! Мечта может оборваться! Но скажу Вам, какое щастье, что мои дорогие сестры и братья по-прежнему со мною, особливо в подобную минуту.

А еще более я щастлива, что могу говорить с Вами обо всем, обо всем! Ах, N., как славно – Вы со мною, наперсница души моей.

Боже, прошло уже несколько месяцев, как Пушкин уехал из Москвы. Нам, однакожь, было неведомо, что с ним, где он. Нынче до Маминьки доходят слухи, господин Пушкин на Кавказе, где, всем известно, война! О, это невозможно! Учитель географии показывал нам на карте Кавказ. Там турки, чеченцы, и они стреляют! Как это опасно! Ах, Пушкин, он кинулся туда в отчаяньи! Маминька, какой грех.

Да, здешняя веселая жизнь вовсе не напоминает о войне. Друг мой, какой восхитительный бал был вчера у Г.! Я танцевала в упоении! На мне было прелестное платье с оборками, они такие воздушные, я в восторге от материи! Надобно узнать ее название. Как бы хотелось иметь зеленое платье из такой же материи, но фасон, однакожь, должен быть с иным лифом, непременно с бантом на груди и с воланами!

Меня приглашали более других. Наш сосед по имению столь восхитительно танцевал со мною, у меня просто кружилась голова! Маминька дала мне знать, что он не только изящен, но и завидный жених! Право, я должна была еще усерднее заниматься с учителем танцев.

Господин Пушкин, дорогая N., пожаловал к нам по возвращении в Москву. Маминька еще спала. Раздался стук на крыльце, и вдруг в самую столовую влетела из прихожей калоша. Так торопливо Пушкин раздевался. Войдя, он тут же осведомился обо мне. За мною послали, но я не посмела выйти. Маминьку разбудили, и она приняла Пушкина в постеле. А мое сердечко так трепетало! Хотела бы я послушать их разговор.

Когда Пушкин приехал на другой раз, Маминька не велела быть с ним любезной, мне пришлось выказать безразличие. Никак не могла я ее ослушаться и посему своих чувств не обнаружила.

Маминькина неприязненность смутила меня донельзя. Но у меня есть соображение. Извольте, я решилась все же обсудить сие событие с Маминькой. Как мне ни неловко идти супротив ее решения, но я хочу изменить его. Она будет сетовать, что Пушкин беден, да и дединька отпускает нам не столь средств, сколь надобно. Маминьке трудно вести хозяйство – оно очень расстроено. Семейство наше, право, нещастно. Но что же мне делать без Пушкина! И мне ведь уже 17 лет.

Уже осень, одно утешение – балы.

Я беседовала нынче с Папенькой. Слава Господу, он чувствует себя лучше, он на моей стороне и обещал говорить с Маминькой о женихе.

Как бы хотела я провести время в обществе Пушкина! Я бы имела удовольствие толковать с ним по своему усмотрению. Полагаю, когда-нибудь нам удастся побеседовать с ним об искусстве верховой езды. Ах, если бы я могла показать ему моего нового жеребца.

Какие чудные новости! В день Светлаго Христова Воскресенья я и Маминька приняли предложение! Я – невеста Александра!

Я должна молиться Господу Богу – и за Папеньку еще усерднее: как он помог мне вразумить Маминьку! Она смилостивилась и послала приветы господину Пушкину. Вообразите, он немедленно примчался, сделал предложение! Ах, чудо! Только вам, милая N., могу я признаться: еще не столь давно я мыслила о замужестве как о способе освободиться от нашей не столь щастливой семьи. Моя зависимость от нее стала тяжкой. Со временем, поразмыслив, пришла к иному совершенно выводу. Нынче я не намерена смотреть на замужество как на забаву и связывать его с мыслью о свободе. Вы, как никто, знаете, что на балах и приемах мне довелось беседовать со многими особями мужеского полу, но никто не тронул сердце мое умом, благожелательностью и веселостью, как Пушкин.

Он обо мне только и помышлял все это время! Мои же потайные мысли доверены Вам одной, да еще отчасти сестрам. Как я щастлива! Хоть и пишет Пушкин Маминьке, что в нем нет ничего, что могло бы мне нравиться, а удовольствие мне видеть его ясный взор, прекрасную улыбку и изящные пальцы.

Впрочем, Маминька по-прежнему озабочена тем, что Пушкин имеет нещастье пользоваться дурной репутацией в глазах государя. К тому же его имущественное состояние вовсе не блестяще, а Маминька так мечтала о выгодной партии для меня.

О, милая N., сердце мое бьется столь радостно при мысли об Александре. Вообразите, Пушкин получил высочайшее разрешение на женитьбу! Родители уже благословили его. А Маминька все недовольна. И сколь многие препятствия на пути к моему замужеству! Мне пришлось писать дединьке, ибо до него дошли худые мнения об Александре, чтобы рассеять их. Я просила его не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета. Я умоляла его согласиться составить мое щастие.

Мне, право, вовсе неловко и тягостно все это, но вздор! Завтра помолвка! А после мы с сестрами и с Маминькой отправимся к дединьке в Завод. Александр прибудет туда и будет ему представлен! Уж я к дедушке приласкаюсь, он не станет противиться! Как я волнуюсь, если бы Вы ведали! Впрочем, вы знаете, как никто!

Я уже могу мечтать о свадебном наряде.

…мой дедушка, он столь милостив к Александру, обещал дать в приданое мне и сестрам имение Катунки. Мой жених пробыл в Заводе три дни. Мы имели щастие беседовать, гулять по моему любимому парку, любоваться прекрасными цветниками. Господь Бог сблизил наши души. Я не ошиблась в выборе, дорогая N., поздравьте меня. Столь радостна была я в обществе моего жениха!

Тоска взяла меня по его отъезде, вообразите, словно все опустело вокруг. Уже не радовали меня ни прогулки, ни верховая езда. На щастие могла я любоваться альбомом, где мы писали друг другу стихи. Какое уныние вызывает во мне отсутствие Пушкина! Ах, каковы мои предчувствия, страшно и вымолвить. А еще, милая N., должна признаться Вам, что я ревную Александра. Откуда мне знать, с кем он проводит время, слухи о его похождениях нелестные. Впрочем, вздор! Он любит меня всею силою прекрасной души своей!