Сначала, среди гула мотора и шума улицы, Петр начал замечать свое дыхание. Звуки и образы вокруг становились все тише и как бы размытыми. Он начал ощущать свое тело, словно продолжением автомобиля, который переносил их из одной реальности в другую.
Сосредоточив внимание перед собой, Петр стал ощущать каждое движение, словно оно было движением его собственной судьбы. Чапаев, сидел рядом, погруженный во что-то и молча улыбался.
Так, незаметно они пересекли границу между внешним и внутренним миром, где дорога уже перестает быть линией на карте.
–Поддай газку, Петька, – неожиданно прервал молчание Чапаев.
– Газку?
– Педаль газа, это наши желания, амбиции и стремления, – продолжал Василий Иванович. – Они побуждают нас двигаться вперед, добиваться чего-то нового. Но важно помнить, что если не умеешь управлять ею, ты можешь потеряться в бесконечной гонке за удовлетворением своих желаний.
Они мчались по улицам провинциального городка, Петр вглядывался в дорогу, которая, казалось, бежала ему навстречу. Он чуть сильнее нажал на педаль газа, мотор отозвался гулким рычанием, будто соглашаясь с его порывом.
– Василий Иванович, а что, если мы потеряемся на этой дороге? – спросил он, глядя в окно на множество незнакомых перекрестков.
– Потеряться? Никогда, – ответил Чапаев, улыбаясь. – Руль в наших руках, значит, и мы всегда можем решить, куда повернуть.
– Руль? – спросил Петр.
– Руль, Петька, это ум и сердце. Именно они определяют направление. Держись за руль, чтобы не свернуть с пути, не уйти в сторону и не заблудиться в пустяках.
Петр держал руки на руле, ощущая, как от прикосновения к нему через пальцы в тело струится энергия. Автомобиль был ему чем-то непривычным, почти магическим, но он чувствовал – между ним и машиной уже возникла связь, как между всадником и лошадью.
Чапаев, глядя вдаль, чуть усмехнулся.
– Даже если дорога заведёт в самую глушь, ты всегда сможешь развернуться.
Подымая облака пыли, форд уверенно мчался вперед, теперь уже по проселочной дороге, оставив где-то позади перекрестки города.
Слова Чапаева казались высшей мудростью. Они пробуждали в Петре странное, непривычное чувство – словно от его выбора зависит не только путь, но и сама цель.
Сквозь лобовое стекло, Пётр видит своими глазами, нет предначертанной дороги, нет заранее заданного смысла! А если так, то кто, кроме него самого, сможет определить, куда двигаться и, главное, зачем? Когда-то, он воспринимал жизнь как нечто заданное извне, но оказывается,
– всё зависит от его собственного выбора.
Машина продолжала гудеть, унося их прочь из города, в поля, где воздух был чище, а дорога шире. Где-то вдалеке, у горизонта, показался одинокий дуб, величественный и неподвижный, как наблюдатель вечности.
Притормози у того дерева, – сказал Чапаев.
И что же такое тормоз? – тихо спросил Петр, не сводя глаз с извилистой дороги.
– Тормоз – это способность контролировать свои эмоции, переживания и реакции на дорогах внутреннего мира. Способность остановиться, подумать Если мы не научимся им управлять, то можем потерять контроль и впасть во внутренний хаос. – Тормоз, Петька, это… умение сказать себе «нет», когда страсти зовут вперёд, куда-то в бездну. Без тормоза ты слепо помчишься за мечтой, но разобьёшься об условную реальность.
Машина замедлила ход, словно подчёркивая смысл его слов. Подъехав к старому дубу, Петр уверенно затормозил, и автомобиль остановился в тени его густых ветвей.
