Сон, в котором я пробуждаюсь - страница 29

– А что тогда этот дуб? – спросил он, вылезая из машины и вдохнув полной грудью свежий воздух.

Чапаев оглядел дерево, покачивая головой, и ответил:

– Дуб – это сила. Он всегда растёт медленно, но верно. Не спешит, но достигает высоты. Если бы наша жизнь была деревом, её корнями были бы ценности, стволом – наш характер, а ветвями – наши мечты.

Но сейчас, Петька, дуб – это просто дуб…

Они присели в траву у подножия могучего дерева. Чапаев стал раскуривать сигару.

В тот момент, Петр почувствовал: он не просто научился водить автомобиль. Он научился понимать дорогу.

Q.S., marginalia in somnis

В лабиринте жизни каждый поворот – не выбор, а откровение.

Машина движется, сознание возникает, как отражение в стекле.

Ты ищешь водителя – но находишь только дорогу.

И она, как сновидение, ведёт сама себя.

Volans gubernaculum – sed cuius manus? Руль в руках, но руки – чьи?

Тень кроны старого дуба укрыла их, а лёгкий ветерок нашептывал  песню времени.

Чебурашка сидел на лавочке в тихом саду, устремив взгляд в крону старого дуба. Листья, колыхаемые легким ветерком, отбрасывали причудливые тени на вымощенную дорожку. Он чувствовал себя запутавшимся в лабиринте собственных мыслей.

– Почему я не могу просто быть? – прошептал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к кому-либо еще.

Рядом с ним опустился пожилой крокодил с добрыми, мудрыми глазами.

– А что мешает тебе быть? – мягко спросил он.

Чебурашка пожал плечами.

– Не знаю. Мысли, наверное. Они крутятся в моей голове, как белки в колесе, и я не могу от них избавиться».

– Мысли – как облака, – улыбнулся крокодил. – Они постоянно меняются, то появляются, то исчезают. Они не являются нашей сущностью, а лишь отражением ее.

Мы привыкли воспринимать мысли как часть нашего «я», полагая, что мы мыслим, потому что мысли – это наш голос, наша интонация, наша искренняя реакция на мир. Мысль говорит с нами и через нас. Однако вопрос стоит глубже: кто говорит, когда мысль говорит?

И кто тот, кто воспринимает эти слова? Когда мы говорим: «Я думаю», неосознанно отождествляя себя с мыслью, не становится ли это просто очередной маской на сцене?

– Но они же определяют наши поступки, наши решения… – возразил Чебурашка.

– Да, это так, – согласился крокодил. – Мысль не приходит как нечто внешнее, которое можно просто наблюдать, – она поглощает нас, заставляя поверить, что это и есть мы. Она постоянно движется, ускользает от осознания, как свет, проходящий через призму. Мысль фрагментарна и непостоянна, ее образы вспыхивают, сменяя друг друга. Можно сказать, что это всего лишь «обманка», структурный элемент, играющий в бесконечную игру означающих и означаемых. Мысль, маскируясь под личность, становится фабрикой бесконечных симулякров, порождающих иллюзию единого, непрерывного «я».

В этом осознании таится одна из самых сокровенных тайн существования. Мысль создает образы, за которые мы цепляемся, полагая, что они и есть мы, забывая о том, что они лишь временные тени на экране сознания. И пока мы не способны заглянуть за эту театральную завесу, наше понимание себя остается фрагментированным, ограниченным рамками постоянно меняющихся масок.

Но это не значит, что мы должны быть их рабами. Ты можешь наблюдать за своими мыслями, как за облаками на небе. Ты можешь выбирать, какие из них допустить в свое сердце, а какие отпустить.

– Но как? – спросил Чебурашка, чувствуя себя все более сбитым с толку.