То, что я любил, не было отделено от меня.
Любовь рождалась во мне – как свет, отражённый в уме.
Формы приходят и уходят.
Но источник – остаётся.
Когда ты скорбишь о потере, не обманывайся формой.
Ты оплакиваешь не только другого, но и ту часть себя, что была отражена в нём.
Сядь спокойно.
Вспомни любовь – не образ, а тепло.
Оно не исчезло. Оно было и остаётся в тебе как дар восприятия.
Позволь себе не держаться за исчезающее.
Позволь остаться тому, что никогда не рождалось и не умирало – самой способности любить.
Когда лампа освещает комнату, ты не благодаришь стены за свет.
Так и с любовью: другой – форма, что делает свет видимым.
Но сам свет – в тебе.
Тот, кто скорбит, держится за отражение и забывает пламя.
33.
Когда Дамир вернулся в город, он не знал, что его шаги приведут его в дом, где стены слышат сердцем. Он шел по узким улочкам, где каждый камень хранил память о людях, давно забытых, но не исчезнувших. Дом, к которому привела его дорога, не значился ни на одной карте, его не упоминали ни в одном путеводителе. Он просто был – скрытый в лабиринте старого города, затененный ветвями древних деревьев, чьи корни касались самой земли, но ветви стремились в небо.
Дверь открылась, как только он подошел, словно это место узнало его, прежде чем он успел осознать своё присутствие. Внутри, в полумраке, едва виднелись очертания предметов. В углу комнаты стояла старая икона, потемневшая от времени, но глаза, изображенные на ней, казались живыми, наблюдающими.
Дамир никогда не был религиозным человеком, но сейчас он чувствовал, как его сердце начинает биться в такт с чем-то древним и неуловимым. Он сел перед иконой, словно привлеченный невидимой силой.
Слова застряли у него в горле, он попытался молиться, но ничего не выходило. Он понял, что его слова – ничто, просто ветер, шумящий в пустоте.
В этот момент ему показалось, что время остановилось. Всё в комнате замерло, и лишь его сердце продолжало медленно и тяжело биться. Он закрыл глаза, почувствовав, как внутри него поднимается волна чего-то необъяснимого – страха, любви, боли и радости одновременно. Эти чувства, словно пульсирующая энергия, стали сливаться в единый поток, затопив его душу.
Икона, казалось, ожила. Её глаза стали глубже, и Дамир почувствовал, как нечто внутри него начало говорить, но не словами. Это был разговор, происходящий в каждом ударе его сердца. Он почувствовал, что его гнев, его радость, его любовь поняты, с точностью, недоступной человеческому разуму.
В этом молчаливом разговоре не было ни осуждения, ни прощения, только полное понимание.
Когда Дамир открыл глаза, комната была пуста. Икона стояла на своем месте, молчаливая и неподвижная, как прежде. Но что-то изменилось. Внутри него осталась тихая уверенность, что его слова больше не нужны. Отныне он знал, что каждый его вздох, каждое чувство, каждое движение его сердца будет услышано и понято.
Он вышел из дома, и дверь за ним закрылась так же бесшумно, как и открылась. Дамир не обернулся. Он знал, что этот дом, который он никогда не искал, останется с ним навсегда. Ведь разговор, который начался там, будет продолжаться в его сердце, без слов.
Q.S., marginalia in somnis (на полях рукописи сна)
54: De silentio et intellectu cordis
Он пришёл в дом, где не требовалось слов.
