– А ты меня с Исаевым не путай. Я в няньке не нуждаюсь, – язвительно бросаю, не оборачиваясь.
То, что следом кинулся последний, кто заинтересован в моём благополучии, говорит само за себя. В который раз за вечер мне выпала возможность убедиться, что в рейтинге ценностей любимого человека я стою далеко не на первом месте. Ревность не повод рубить с плеча, но Дима даже не потрудился разобраться.
Я не хотела этого. Умом точно нет! Он сам с упорством барана продолжает вбивать между нами своего драгоценного друга.
– Маш! Побегом ничего не решить. Вернись, втроём спокойно всё разрулим.
– В нашей компании третий явно лишний. Одному давно пора уйти. Развлекайтесь.
– И ты не передумаешь? А то вдруг я начну праздновать раньше времени?
– Смело доставай аккордеон, ты своего добился. И отвали уже, а? Ты мне омерзителен.
– А ты мне нравишься.
Вот теперь я оборачиваюсь. Рука срывается всего на долю секунды и звонко впечатывается в колючую скулу Арбатова.
– Не смей издеваться!
Ладонь печёт от силы удара, но облегчения эта вспышка гнева не приносит, как не приносит его и эхо моих шагов, отбивающих торопливый ритм в душной предгрозовой ночи. Одиночеству нет дела до личных антипатий, оно просто ищет утешения, порою даже в самых неподходящих людях. Только я Мирону в этом ни за что не признаюсь. А он не спросит. Какое дело кошке до мышкиных слёзок? Ни-ка-ко-го.
– Сначала дослушай, – Мир хватает меня за плечо и разворачивает к себе. – Ты мне правда нравишься. Когда не трёшься рядом с Димой.
– Вот и возвращайся к своему Диме, спаситель. Я не прошла экзамен, – вымучено улыбаюсь, заглядывая в обсидиановые омуты его глаз. – Да, возможно, я неопытна и идеализирую мужскую дружбу, но не до такой степени, чтобы оправдать твои домогательства симпатией. Ты ведь не просто так навязал мне эти грязные танцы. Решил сделать по-своему, сыграть на его гордости?
Мир не спешит ни отрицать, ни оправдываться. Да и какой в том смысл, в конце концов? Жалкая, униженная девушка ничем не сможет ему навредить. Я не вижу смысла продолжать наш разговор, поэтому пытаюсь стряхнуть его руку, но добиваюсь только усиления хватки и понуро опускаю голову, стараясь проглотить рвущуюся из горла душу. Если маленькими эти мальчики играли в солдатиков, то теперь им живых кукол подавай. Не буду я никого развлекать. Его в особенности.
– Маша, твою мать! Ну поплыл я, бабы давно не было, так бывает. Дима подошёл в самом конце и ничего криминального не видел. Уж поверь, напоказ я бы устроил шоу погорячее.
– Конечно, – усмехаюсь, едва сдерживаясь, дабы не плюнуть на носки его туфель. – Дима просто так накинулся, ведь танец со сводным братом весомая причина, чтобы оправдать любую грубость, так? Да мы до твоего приезда даже ни разу толком не ссорились!
– Какого чёрта я вообще оправдываюсь? Раз такая рассудительная, то обоснуй для начала свою ответку там, на танцполе. Это было "да", твёрдое и безоговорочное. Послушай, Дима в тебе уверен настолько, что готов дать мне зелёный свет на твоё соблазнение. А я абсолютно уверен, что соблазнять даже не придётся. Рассуди нас.
– Вы оба идиоты, здесь нечего рассуждать.
– И снова о себе ни слова...
Его ироничная усмешка промозглым холодом отзывается в груди. Непросто осуждать чужие поступки, когда у самой на рыльце пуха больше, чем съедено на самом деле кур.
– Ты мне никто, поэтому не жди откровений. Если добавить больше нечего, убери, пожалуйста, от меня свои руки. Я не собираюсь терпеть твои прикосновения, какими бы умелыми они ни были.
