Сынок Валечка родился с букетом болячек, одна из которых налицо, вернее – на лице: заячья губа. С самого рождения по врачам. Вслух Натаха обвиняла мужа – мол, всё из-за его пьянства. Но Пуша был мордастый, губы крупные, красивые, зубы плотные, ровные – один в один. И вся его родня такая – румяные, улыбчивые. А вот у самой Натахи лицо утюгом, верхних передних зубов не четыре, а два, очень широких. А как растут остальные, никто не знал, потому что Натаха никогда не хохотала и от уха до уха не улыбалась. Старалась держать тонкие губы сомкнутыми. Как обстояло дело со здоровьем в её роду, она не знала. У неё были только мать, красивая властная женщина, и младший брат Данила – кудрявый красавчик. Сестре и брату известно было лишь то, что мать никогда не была замужем и родила их от разных мужчин. В глубине души Натаха подозревала, что причина кроется где-то в родословной её биологического папаши, но матери свои соображения не озвучивала. Мать ей помогала – и с ребёнком, и материально.
Когда поехали первый раз с грудным Валечкой в больницу на консультацию, встретили в очереди Никиту, друга и бывшего одноклассника Пуши. Натаха знала, что у них тоже недавно родился ребёнок, девочка, которую назвали Дианой. Издалека заметив Никиту с женой, склонившихся над своим розовым кулёчком, Натаха моментально поняла, что у них тоже что-то очень не так с ребёнком – тех, у кого было всё в порядке, сюда не направляли. И хотя они до последнего пытались сделать вид, что никого вокруг не видят и не узнают, Натаха устремилась прямо к ним, громогласно поздоровалась, стала расспрашивать, полезла смотреть Дианочку, охать и ахать. Но и своего Валечку демонстрировала охотно и подробно рассказывала о его проблемах. Смущённый Пуша попытался её остановить. Никита и его жена деликатно попытались уклониться, им не хотелось показывать свою доченьку и уж тем более, обсуждать её. Они сплотились вокруг неё и готовы были всё преодолеть, сделать всё возможное и невозможное, чтобы вернуть девочке здоровье и красоту. И чтобы никто никогда не смог сказать ей, какая она была в детстве страшненькая, с разорванной губой. Но все попытки оказались тщетны. Деликатность была Натахе чужда, и остановить её не удалось никому. В результате у всех испортилось и так невесёлое настроение. Пуше было неудобно перед другом, Никите перед женой. Натаха ничего не замечала. Она была оживлена и даже как будто рада, что встретила товарищей по несчастью. Это словно снимало с неё часть вины за врождённый дефект Валечки. Она собиралась дома растолковать мужу: таких случаев много, видел же – полный коридор, да и у близкого друга то же самое. Но вышло наоборот: державший себя в руках на людях Пуша, оказавшись дома, сам наорал на неё: нечего винить его за то, что выпивает, вон Никита не пьёт вообще, а ребёнок тоже больной! Значит, дело не в алкоголе. И не в его, Пушиной, наследственности. У них в роду все здоровые и на лицо удачные. А лучше бы Натахе поинтересоваться у тёщи – от кого та её родила? Хотя, теперь какая разница!.. И нечего тыкать больного ребёнка в лицо всем знакомым! Нашла, чем хвалиться! Никита с женой правильно делают – мало ли, какой у кого глаз! И язык! Кто посочувствует, а кто и позлорадствует. Ребёнок ещё в пелёнках лежит, а его уже все обсуждают. Надо поскорее вылечить, исправить, чтобы люди пальцем не показывали!
