В большой комнате азартно развлекались с сырыми яйцами – катали носом по столу и перекатывали в брюках весёлого дюжего хлопца – из одной штанины в другую, стараясь не разбить. Все участники забавы ухохотались до икоты. Валечка деликатно разбила яичко над чашкой и показала новым родственникам, как умеет отделять желток от белка.
Ленка, не выдержав, нагрузила тарелку свадебной снедью, налила в стакан красненького и понесла бабушке. Та, не упустив оказии, ворвалась в комнату, поскользнулась на разбитом яйце и шлёпнулась прямо под ноги стоявшей к ней спиной Натальи. Свидетель сгрёб Наталью в охапку, спасая от падения, и, вальсируя, увлёк в маленькую комнату. Там царила кромешная тьма, и несколько пар, тесно обнявшись, топтались под музыку битлов. У дальней стены на матрасах храпели сошедшие с дистанции гости.
Через несколько минут дверь отворилась. Танцующие недовольно подняли головы, жмурясь от света. Вовчик, растопырив руки, потолкался среди них, наткнулся на свидетеля, нежно прижавшегося к Натальиной щеке, и за галстук выволок его на лестницу. Встревоженная Валечка поспешила за ними. Мужики уже оттаскивали жениха, но он, выкрикивая бессвязные ругательства, вырвался, замахнулся на свидетеля, тот увернулся, и Вовкин кулак со всей дури впечатался в стену. Осталась небольшая вмятина, посыпалась штукатурка. Свидетель содрал с себя порванную красную ленту, поправил галстук и вернулся в соблазнительную темноту, попутно опрокинув в себя чью-то рюмку.
Рука у Вовчика стремительно распухала и синела. Валечка вызвала такси, пошепталась с матерью и незаметно увела мужа вниз. В травмпункте обнаружили несколько переломов, наложили гипс.
– Об кого же ты так саданулся, жених? – Удивлялся весёлый врач. – Честь невесты защищал? А где второй? Ты ж ему, небось, челюсть раскрошил?
Вовка хмуро молчал.
– Жена молодая в претензии не будет? Брачная ночь, а ты с гипсом. Нетрудоспособный, можно сказать!
– Не будет! – Гордо осадил врача Вовчик.
На обратном пути Вовчика сморило. Затащив его с помощью таксиста в квартиру, Валечка сноровисто раздела мужа, уложила на диван. К стеночке, под холодильник. Он тут же захрапел. Бестрепетной рукой она обшарила карманы его костюма, вытащила все подаренные деньги, пересчитала и спрятала в родительский шкаф под бельё. Потом разделась сама, аккуратно убрала платье и фату. Расчесала волосы, умылась, надела новую ночную рубашку и впервые в жизни легла в супружескую постель.
Долг
Натаха жила с мужем и ребёнком в коммунальной квартире, работала в детском саду. Нормальная жизнь, как у всех.
Были и проблемы, как без них.
Муж Пуша любил выпить. То, что он любил ещё: вкусно и обильно поесть и слушать часами записи зарубежных групп, с удобством расположившись на широкой тахте с сигаретой и рюмкой в компании друзей, и чтобы непременно присутствовала Натусик – существовало именно на постоянном фоне любви к выпивке. Заниматься хозяйством, любить жену, заботиться о ребёнке у него не было ни малейшего желания. До тридцати двух лет он жил в родительской семье, где хозяйством занимались мать, отец и подросшая сестра, где любили больше всех его и заботились в первую очередь тоже о нём. Совершив акт неслыханной щедрости, а именно – позволив Натахе его на себе женить, он искренне считал, что больше уже никому ничего в этой жизни не должен. И был уверен, что после такого благородного и поистине героического поступка количество любящих его, заботящихся о нём и оберегающих его от бытовых проблем домочадцев просто увеличится ещё на одного человека.
