Сталинград. Доблесть на Волге - страница 32

Выскочив на палубу из машинного отделения, старший механик Харитонов перепрыгивая через погибших, бросился к небольшому плоту по лестнице наверх на крышу. Под градом осколков и пуль он освободил его крепления и сбросил вниз к барахтающимся в воде раненым, которые сразу заполнили его. А Харитонов бросился ко второму плоту. Едва он освободил и сбросил его в воду для других раненых, как недалеко от него разорвалась мина. Её осколки веером разлетелись вокруг. Несколько больших осколков попало в старшего механика. Харитонов геройски погиб, выполняя долг и спасая раненых.

Через пару минут над Волгой пронеслись два немецких истребителя «Мессершмитт»-109, а затем они сделали резкий вираж и облетели вокруг сидящего на мели горящего санитарного парохода, наблюдая за расстрелом раненых. Оценив обстановку и безнаказанность, они сделали боевой разворот, снизились до высоты тридцати метров от поверхности воды и прошлись над «Композитором Бородиным», расстреливая людей на палубах и в воде из бортовых пушек и пулемётов.

«Вчера и сегодня у нас удачные дни, не так ли, Шольц? И вы хорошо поработали», – спросил генерал фон Виттерсгейм, продолжая наблюдать агонию горящего советского санитарного парохода с сотнями гибнущих раненых.

«Да, мой генерал. Спасибо. Я вас поздравляю. У нас отличные дни. Волга в наших руках. Мы перекрыли её. Уверен, что нас ждёт успех и в дальнейшем, и скоро мы проведём военный парад в павшем к нашим ногам поверженном Сталинграде и порадуем фюрера хорошими новостями с фронта», – ответил Шольц.

На санитарном пароходе «Композитор Бородин» (СТС-56) во время расстрела погибли около 400 раненых, медсестёр, врачей и членов экипажа из более 700 людей, находящихся на борту. Начальник санитарного транспорта врач Клавдия Горшкова погибла, спасая раненых. Капитан Чевес покинул горящее судно последним и вплавь добрался до берега, где его спасли местные жители.

Сегодня обломки парохода лежат на дне около Волжской гидроэлектростанции.

Помните, люди, о пароходе «Композитор Бородин» и о тех, кто погибли на нём.

Весть о прорыве немецкого XIV танкового корпуса генерала фон Виттерсгейма вызвала большую тревогу у советского командования, ибо возникла чрезвычайно опасная ситуация. Эти дни августа были одними из самых тяжёлых и критических для обороны города. На пути танков и пехоты генерала фон Виттерсгейма к городу встали отдельные соединения Красной Армии, рабочие тракторного завода, ополченцы и девичьи расчёты зенитных орудий.

Генерал фон Виттерсгейм уже рассматривал Сталинград и его здания в бинокль. Он получил сообщение от генерал-полковника Паулюса о том, что Гитлер потребовал от них захватить Сталинград 25 августа. В этот день Сталинград был объявлен на осадном положении. Прекрасно зная, что у Красной Армии нет больше сильных укрепрайонов здесь, он был абсолютно уверен в скорой победе и стремился к ней всеми силами. В успехе предстоящего наступления у него не было сомнений. У немецко-фашистских войск было большое превосходство в силах, особенно на направлении главного удара. Но немецкий генерал недооценил беспримерную доблесть, самоотверженность и отвагу воинов-сталинградцев и жителей города, вставших непреодолимой стеной на пути у гитлеровских захватчиков.

«Ничто не спасёт теперь Сталинград», – думал он перед боем.

Фон Виттерсгейм был опытным и безжалостным военачальником, как и многие немецкие генералы. Он участвовал в Первой Мировой войне. За его плечами – участие в разгроме Польши за две недели и Франции за сорок дней. Он брал так называемую неприступную линию Мажино во Франции и столицу Париж. За своё участие в военных кампаниях и победы он был награждён «Железными крестами» обеих степеней, «Рыцарским крестом» с «Дубовыми листьями». Но он продолжал грезить о славе и новых орденах и званиях. Ещё один решительный марш-бросок к СТЗ, и он войдёт в историю Третьего рейха как завоеватель Сталинграда, первым ворвавшимся в него. Генерал фон Виттерсгейм был в нетерпении и предвкушении скорой и лёгкой победы. Единственные опасения и волнения, которые у него возникли перед завтрашним сражением, были связаны с ревностью. Он боялся, что какой-нибудь другой немецкий генерал сможет вечером или завтра рано утром прорвать русский фронт на западе или на юге Сталинграда и ворваться первым в город, обогнав его. Он гнал от себя эту навязчивую мысль, но она снова возвращалась к нему.