Читать онлайн Марк Янсен, Никита Петров - «Сталинский питомец» – Николай Ежов

АФК «СИСТЕМА»

совместно с Издательством «Политическая энциклопедия» и Российским государственным архивом социально-политической истории

представляют

Страницы советской истории. Вожди

© Петров Никита, Янсен Марк, 2020

© Фонд поддержки социальных исследований, 2020

© Государственный архив Российской Федерации, иллюстрации, 2020

© Российский государственный архив кинофотодокументов, иллюстрации, 2020

© Российский государственный архив новейшей истории, иллюстрации, 2020

© Российский государственный архив социально-политической истории, иллюстрации, 2020

© Центральный архив ФСБ России, иллюстрации, 2020

© Издательство «Политическая энциклопедия», 2020

«Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным – он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться… И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить»^>1.

И.М. Москвин. 1936–1937 гг.

«Лучше перегнуть, чем недогнутъ»^>2.

Н.И. Ежов. Октябрь 1937 г.

О жизни и судьбе руководителя НКВД Николая Ежова издано не менее десятка книг и сотен публицистических статей. Внимание историков сосредоточено прежде всего на активном участии Ежова в чистках и массовых политических репрессиях. Исследователи сталинского правления подробно анализируют роль и масштабы террора. Мнения историков о различных фактах этой эпохи и особенно их интерпретация могут существенно различаться. Однако в целом в академической среде нет разногласий в том, что касается определяющей роли явления, которое мы сейчас называем Большим террором 1937–1938 годов. В течение примерно 15 месяцев было арестовано порядка полутора миллионов человек, почти половину из них расстреляли. И главным исполнителем этой гигантской операции стал шеф органов безопасности сталинского государства Николай Ежов.

Тем не менее на сегодняшний момент не появилось строго научной биографии этого человека, раскрывающей все грани его личности. А рассказать о нем в свете фактов и ранее не известных архивных документов просто необходимо. В научной литературе о Ежове часто пишут как о некой функции сталинского террора, при этом крайне мало внимания уделяется Ежову-человеку. Как формировалась его личность, как изменялся характер под воздействием внешних обстоятельств – все это представляет первостепенный интерес и помогает понять причины его взлета и падения.

Еще пару десятков лет назад о Ежове знали не так много, а то, что было известно, являлось в значительной степени вымыслом. Трудно представить себе, что Ежов был одним из шефов тайной полиции, фигурой, наиболее превозносимой советской пропагандой. Необычайно кратковременный культ Ежова в 1937–1938 годах был беспрецедентным по масштабам. В то время Сталин относился к Ежову весьма благожелательно; как свидетельствует Хрущев, он даже придумал ему ласковое прозвище ежевичка^>3, Сталин безгранично доверял своему наркому. Ежов получил персональное право выносить смертные приговоры в так называемых «национальных операциях», а ответственность за вынесение смертных приговоров в таких операциях, как т. н. кулацкая (в соответствии с приказом № 00447) возлагалась даже на нижнее звено, то есть на руководителей республиканских и областных управлений НКВД. Со времени «Красного террора» 1918–1921 годов никогда до или после этого в советской истории не было таких примеров. В 20-е и 30-е годы все смертные приговоры утверждались на самом высоком уровне, то есть в Политбюро. Даже предшественники Ежова – Менжинский и Ягода, возглавлявшие Коллегию ОГПУ, выносившую такие приговоры, – официально должны были получить предварительное разрешение Политбюро. Таким образом, с начала 1937 и до ноября 1938 года Ежов стал не только глашатаем, но и символом новой формы террора в Советском Союзе.

Его кратковременный триумф, продолжавшийся лишь полтора года, сменился внезапным полным и хорошо организованным забвением. Сталин запретил даже упоминать его имя, причем, возможно, не только потому что оно могло вызывать нежелательные воспоминания, но и потому, что оно просто раздражало его. Например, в 1949 году Сталин, наставляя Вылко Червенкова и других болгарских руководителей, как лучше организовать работу органов внутренних дел в их стране, ссылался на советский опыт, упомянув в негативном контексте имя Ягоды, но при этом ничего не сказал о Ежове^>4. Хотя вскоре после падения Ежова Сталин так отозвался о своем бывшем фаворите: «Ежов мерзавец! Разложившийся человек… Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли»^>5. Очевидно, Сталин стремился переложить большую часть вины за террор 1937–1938 годов на его непосредственных исполнителей.

Историк, анализирующий жизнь и деятельность Ежова, имеет дело с целым рядом туманных и недостаточных сведений, что частично обусловлено недостатком информации. В официальной биографии Ежова, опубликованной в 30-е годы, многие факты, как это обычно случалось с биографиями кремлевских вождей, замалчивались или сознательно искажались с целью создания образа образцового революционера. Биографии подгонялись под установленное клише, все, что казалось сомнительным или излишним, вычеркивали или представляли в ином свете. После падения Ежова в конце 30-х годов ситуация радикально изменилась, его стали обвинять в том, что он шпион, алкоголик, «педераст» и убийца собственной жены. В сталинском «Кратком курсе истории ВКП(б)», главы которого публиковались в газете «Правда» в сентябре 1938, имя Ежова встречается трижды: превозносится его роль в событиях 1917 года и Гражданской войне, он также упомянут в связи с кампанией по проверке партийных документов в середине 30-х годов^>6. Таким образом, Ежов был возведен в ранг «хрестоматийных» советских лидеров. Но ненадолго. Уже во втором издании «Краткого курса» о нем нет ни слова^>7, а в конце 30-х годов партийная цензура запретила его произведения^>8. С тех пор имя Ежова в большинстве случаев упоминается в крайне негативном контексте. В 50-е годы, во время кампании десталинизации в широкий обиход был пущен термин «ежовщина», ставший синонимом кровавых чисток 1936–1938 годов, как будто бы это было делом рук лишь одного Ежова^>9.

В официальных биографиях Ежова в период могущества наркома излагалась фиктивная история его революционного прошлого. Так, в первом издании «Краткого курса истории ВКП(б)» утверждалось, что в октябре 1917 года «на Западном фронте, в Белоруссии, подготовлял к восстанию солдатскую массу т. Ежов»^>10. Однако известно, что вплоть до середины 1930-х годов Ежов подвизался на второстепенных должностях, так что никак не мог играть какой-либо заметной роли в 1917 году. И в то же время в части публикаций мы встречаем и другой образ, представляющий его «кровавым карликом», «нравственным и физическим пигмеем» или просто «кровавым дегенератом»^>11.

В 1990-е годы двери бывших советских архивов приоткрылись, и стала появляться новая информация о жизни и деятельности Ежова. Авторы настоящей биографии использовали для восполнения существующих пробелов следующие, не публиковавшиеся ранее материалы: документы из личного дела Ежова – номенклатурного работника аппарата ЦК – в Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ); личный фонд Ежова (фонд 671) в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ); материалы допросов Ежова и другие документы из Центрального архива Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ), а также из архива Управления ФСБ по Московской области; документы Наркомата водного транспорта 1938–1939 годов в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) и документы из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ).

Необходимо сказать несколько слов об архивно-следственных делах, которые были изучены в Архиве ФСБ. Они являются уникальными источниками информации и имеют огромное значение. В них действительно содержатся самые фантастические показания людей, подвергавшихся пыткам во время допросов. Например, сотрудники НКВД признавались в участии в несуществующих заговорах, подготовке покушений на жизнь Сталина и других руководителей и т. п. Однако при критическом подходе к этим свидетельствам мы можем получить совершенно достоверную информацию об обстановке в НКВД и взаимоотношениях различных кланов внутри него, о характере совещаний в НКВД, на которых обсуждались кампании репрессий, о частных беседах руководящих работников НКВД и их реакции на замечания Сталина и Молотова… Этот список можно продолжать. Более того, достоверность и точность этих сведений может быть проверена и по другим, вполне добротным источникам, например по журналам регистрации лиц, принятых Сталиным и Ежовым, материалам служебной и личной переписки, приказам и распоряжениям и, наконец, по мемуарам. Другим важным источником являются стенографические отчеты оперативных совещаний НКВД в декабре 1936 и январе 1938, а также материалы акта о передаче дел от Ежова Берии в декабре 1938 года. Будучи первыми, кто изучил эти материалы, мы смогли опубликовать собственные слова Ежова, сказанные им в связи с репрессиями.

На русском языке эта книга впервые была издана в декабре 2007 года^>12 и представляла собой существенно переработанный и дополненный новыми материалами ее английский вариант^>13. Настоящая публикация является вторым, дополненным и исправленным изданием книги на русском языке. В нем существенно расширен круг архивных источников и добавлены три новые главы. Одна из них посвящена истории состоявшегося в марте 1938 года в Москве показательного судебного процесса «право-троцкистского блока», который стал апофеозом политических обвинений против бывшей оппозиции и сыграл значительную роль в дальнейшей судьбе Ежова. Еще одна новая глава целиком посвящена истории семейной жизни Ежова, его привычкам, кругу общения и особенностям личных связей. Наконец, в главе о событиях декабря 1938 года рассказывается о процессе приема-передачи дел от Ежова новому наркому внутренних дел Берии. Здесь обильно цитируются впервые публикуемые интереснейшие фрагменты документов о служебной деятельности Ежова в НКВД и его роли в организации репрессий.

В книге представлена повседневная жизнь Ежова и взаимоотношения со Сталиным и людьми из его ближайшего окружения. Подробно рассказано о новых архивных находках в материалах архивно-следственных дел на ближайших друзей семьи Ежова и подруг его жены (Серафимы Рыжовой, Зинаиды Гликиной, Зинаиды Кориман и др.), а также сведения и факты о конце его карьеры, изложенные личным охранником Ежова – Василием Ефимовым. В материалах из дела Ефимова содержится множество новых фактов об истории падения Ежова, осветивших ранее не известные страницы его биографии.

Данное издание книги богато иллюстрировано. Помимо фотографий многочисленных исторических персонажей, представлены фотокопии важнейших архивных документов, помогающих читателю глубже понять ход событий и их смысл. Автографы Сталина и других членов Политбюро, санкционировавших расстрелы, – наглядное доказательство продуманного и планового характера Большого террора. Документы и фотографии для иллюстраций и факсимильного воспроизведения были предоставлены архивами: РГАСПИ, ГА РФ и Российским государственным архивом кинофотодокументов (РГАКФД).