Несколько месяцев пробыл наш отряд в Котелевском лесу. Оттуда мы контролировали район четырехугольника: Полтава – Зеньков – Ахтырка – Краснокутск. Совершали ночные налеты на немецкие гарнизоны в окрестных селах, нападали из засад на вражеские колонны, громили осиные гнезда продавшихся оккупантам петлюровских жовтоблакитныков.
Под ударами созданной из красногвардейских и партизанских отрядов Красной Армии оккупанты вынуждены были отступить на запад. Народ вновь взялся за плуг и косу, по которым так соскучились трудовые руки. Но и на сей раз недолго продолжалось затишье. Нагрянула новая беда: с юга шел Деникин. Опять пришлось бросать семью, мирный труд и идти в поход.
Накануне отхода к нам в Котельву приехал из Ахтырки секретарь уездного комитета партии Подвальный. Собрал он нас, слободских активистов, в ревкоме.
– Ну, как дела? – спрашивает.
– Да чтобы хороши были – сказать нельзя. Вот в лес уходить собираемся. Будем противника с тылу бить.
– Знаю, все знаю. Отряд Котелевский хороший. Только вот что, друзья, впереди у вас бои, а партийной организации еще нет.
Каждый из нас много слышал о партии, мечтал быть в ее рядах. Общие мысли высказал Бородай – отрядный комиссар:
– Большевистская партия правильная. Мы за нее, за товарища Ленина. Только, товарищ секретарь, сомнение у нас: сможем ли мы быть настоящими большевиками?
Подвальный рассмеялся.
– Вы, хлопцы, не сомневайтесь. Вы и есть самые настоящие большевики. Проводите, можно сказать, в жизнь политику партии, политику товарища Ленина.
– Тогда пишите, товарищ Подвальный, – раздалось сразу несколько голосов.
– Ты, Сидор, у нас командир, тебе и почет первому записаться, – промолвил Бородай.
Первым секретарем нашей партийной ячейки избрали Гнилосыра. На всю жизнь запомнил я день 29 мая, когда уполномоченный уездкома уже в походе вручил мне партийный билет.
Отступая, наш отряд в районе Ахтырки встретил группу партизанских отрядов, руководимых Пархоменко. С ними пошли дальше на север, постоянно отбиваясь от наседавших белогвардейских банд. Под Тулой наш Котелевский отряд красных партизан влился в создаваемые новые части Красной Армии. А ко мне, как назло, прицепился сыпной тиф. Сдали меня в санитарный поезд, и уж не помню, как очутился в Саратовском военном госпитале. Вышел из госпиталя худой, кожа да кости. В Саратовском губкоме товарищи предложили побыть в тылу, окрепнуть. Но я отказался, попросился на фронт. Послали в Уральск к Чапаеву. В дивизии назначили помощником начальника команды по сбору оружия. Она состояла из ста двадцати закаленных в боях красноармейцев и рабочих уральских заводов.
В то время молодая Советская республика не могла полностью снабдить многочисленные фронты самым необходимым – винтовками, пулеметами, патронами, снарядами, хотя все это было в стране. Контрреволюционные элементы – кулаки, купцы, духовенство, хозяева заводов, магазинов, мельниц – прятали огромное количество оружия. Особенно много его было у зажиточного уральского казачества – оплота царизма. Страны Антанты усиленно снабжали оружием не только армии Деникина, Колчака, Врангеля, но и многочисленные банды анархистов и эсеров, действовавшие в нашем тылу.
Нужно было обезвредить заклятых врагов революции, готовящих удар в спину. Нашей команде помог сам Василий Иванович Чапаев. После одного неудавшегося поиска он собрал нас и начал расспрашивать, где мы были, как искали оружие, что нашли.
