Таня вернулась в город к началу учебного года, но на занятия не приходила. Она, правда, появилась в институте 1-го сентября, но почти сразу ушла, сославшись на то, что плохо себя чувствует. После этого прошло уже две недели, а от нее не было ни слуху, ни духу.
Таня снимала жилье недалеко от института, в старом доме с аркой. На звонки и стук в дверь она не отзывалась, но через линзу глазка было заметно, что какое-то движение внутри присутствовало. Попасть в квартиру мне помогла ее соседка, – любопытная бабуля с клюкой, наблюдавшая из-за приоткрытой двери за моими попытками достучаться. Оказывается, у нее был ключ, на всякий случай, оставленный хозяевами квартиры, и соседке самой было жутко интересно узнать, что же там произошло.
Через отрывшуюся дверь просматривалось все пространство малогабаритной однокомнатной квартиры от темного тесного коридора до огромного окна напротив. Таня сидела на подоконнике в коротком ситцевом халате и накручивала на палец локон. Увидев нас в дверях, она повернула голову и спросила:
– Соскучились?
Соседка что-то пробормотала под нос и ушла. Я закрыла за собой дверь, и шагнула в комнату.
– Как дела? – спросила я осторожно, невольно копируя интонацию своей мамы, когда та хотела что-то у меня выведать.
Таня вздохнула и отвернулась к окну. Я села на край дивана, показывая всем видом, что визит будет недолгим. После нескольких минут разговора выяснилось, что она сильно переживает окончание первого в жизни романа, случившегося на летних каникулах в ее родной деревне.
– Да, всякое случается! Плюнь ты на него, – еще найдешь нормального человека! И, вообще, он тебя не достоин! – исчерпав обычный набор утешений, я замолчала.
Тане, конечно, хотелось выговориться. Выдержав паузу, она слезла с подоконника, встала посреди комнаты и заговорила медленно, с каким-то характерным подвыванием, свойственным чтецам стихов:
– Ты никогда не думала, куда все уходит? Прекрасный летний день, солнечный и жаркий, словно пропитанный медом, наполненный каким-то неземным блаженством от земли до неба, вдруг подходит к концу, и его съедают холодные сырые тени, а ты не можешь понять, где он теперь? Где тот беспричинный смех, чувство полноценности, где та гармония мира и красота всего сущего? Куда все это ушло? Ты можешь вспомнить этот день на следующее утро или через неделю, отметить, что, вроде бы, мы ходили на речку, плавали на лодке или были в лесу, но не можешь избавиться от ощущения, что это произошло уже давно, и с кем-то другим, потому что основная составляющая, – счастье этого дня, уже безвозвратно отсутствует. Ты замечала такое?
Я пожала плечами, хотя ответа, похоже, и не ожидалось. Катя опустилась на диван рядом со мной, откинула голову на спинку дивана и, мечтательно глядя в потолок, продолжила:
– Как-то раз, еще в начале августа, мы сидели, прислонившись спиной к деревянной стене сарая, и смотрели на поле за домом. Позади нас были воспоминания, впереди – мечты, над нами было высокое небо, а глубоко внизу – центр Земли. Все эти явления по сути своей бесконечны, но они так быстро уходят в перспективу, что видятся удивительно короткими. Окружающий нас день казался тогда стеклянным шаром, ограниченным со всех сторон чем-то незримым, а в центре шара были мы, как будто находились внутри глаза лошади, которая паслась неподалеку.
