Столетний грех - страница 4

С трудом Тася отвернулась и прикрыла глаза. К концу дня сил не оставалось даже на то, чтобы нормально приготовиться ко сну. Стоило ее векам опуститься, как их будто придавило чем-то неподъемным, и ей оставалось лишь подчиниться желаниям изможденного тела.

Крепкий сон продлился недолго. В молчании ночи раздался пронзительный вой, и вскоре она почувствовала, что задыхается, будто некто сел ей прямо на грудь. Она попыталась поднять руку, но та совершенно не слушалась. Более того, Тася практически не ощущала собственного тела. Лишь колотившееся сердце, тяжесть и разрывавшиеся на куски легкие. Не вдохнуть, не выдохнуть. Паника охватила девушку.

Не понимая, что происходит, Тася попыталась открыть глаза, но стало лишь хуже. Сквозь ресницы она видела перед собой свет. Белый силуэт, который было невозможно разглядеть лучше, но это и не требовалось – воспаленный разум мигом дорисовал пустые глазницы и свисавшие с призрачных костей шматы горелой плоти.

Тася хотела закричать, но не смогла даже разомкнуть губы. Все, что было в ее силах, лежать на месте и под тихий вой смотреть на мертвую образину, скалившуюся ей во тьме.

Девушка резко очнулась и подскочила на кровати, тут же принявшись себя ощупывать и в ужасе оглядывать комнату.

Сон…

Это просто сон…

Глубоко дыша, она опустила руки на колени и мигом в страхе отдернула их, машинально попытавшись отползти в сторону. Нечто шершавое коснулось ее пальцев, но в свете луны она увидела, что это просто лоза. Кусок толстого вьюнка и ничего более. Наверное, братья притащили его сюда ради шутки…

Тася протерла руками лицо и поднялась с кровати, лишь сейчас сообразив, что отлично все видит. Но разве она открывала ставни? Вроде же, утром она просто выбежала из дома. Или нет?

– Ничего не помню, – пробурчала девушка.

Она взяла кусок лозы с кровати, распахнула окно и выкинула его на улицу, да с такой силой, будто винила его во всем безобразии, что происходило вокруг. Ни желая больше хоть сколько-нибудь думать об этом, она захлопнула ставни и вернулась в постель, где ничто уже не беспокоило ее до самого утра.

Весь следующий день лил дождь, размывавший дороги и превращавший поля и огороды в непролазную топь. Тучи свисали так низко, будто до них можно было дотронуться рукой. В доме пекарей, нынче пахнувшего лишь сыростью, собрались все соседи, чтобы выразить сочувствие к их утрате. Еще совсем молодая семья едва находила в себе силы отвечать. Измотанные горем, они могли лишь безутешно рыдать над накрытым белой простыней телом, и казалось, что небо рыдало вместе с ними.

Оставив близнецов на бабушку, сюда явилась и Тася вместе с родителями, и, пока мать с отцом утешали хозяев дома, девушка, устав томиться в душном помещении, вышла на крыльцо. Церемония уже давно должна была начаться, но священник задерживался, скорее всего, увязнув на дороге.

Девушка, опершись руками на перила, бездумно смотрела на черноту леса, чуть затуманенную стеной ливня. Даже сейчас, когда она должна бы быть погружена в грядущую церемонию и печаль о гибели несчастного создания, Тася могла думать лишь о странном кошмаре, что привиделся ей этой ночью. Это был лишь сон, но столь жуткий и реалистичный, что она впервые по-настоящему испугалась за свою жизнь.

Еще и эта странная лоза… Откуда бы ей взяться в ее кровати? Утром она мельком спросила об этом братьев, но те лишь удивленно посмотрели на нее, будто совсем не понимали, о чем шла речь.