– Поправь меня, если я ошибаюсь, но капитан вряд ли стал бы самолично приглашать в команду того, в ком не видит потенциал.
Всего на секунду, но Аркаша промедлила с ответом.
– Заблуждения… простительны.
Блеск снега отражался в синих глазах Луми даже тогда, когда он поднял голову и воззрился в небеса.
– Птицы летают высоко.
Аркаша тоже невольно глянула вверх.
– Летают, – согласилась она.
– А если им подбить крылья, они рухнут камнем вниз. В этом проявляется хрупкость существования. – Ледяной ветер подхватил волосы юноши, создав впечатление того, что вокруг его головы танцуют снежинки. – Поэтому тебе и не нужно быть птицей. Ты камень.
– Камень?
Аркаша задумалась, является ли подобная характеристика аналогом «ты бум-бум дерево» и стоит ли начинать себе сочувствовать или все-таки подождать более подробных разъяснений.
– Ты – маленький камень. Снег тает. Крылья ломаются. Птица не поднимется после падения. А маленький камень сможет летать. Его направит чья-то рука, и он полетит. Падение не повредит ему. Маленький камень не разобьется. Его не сломать, не согнуть. Он не растает, он холоден и тверд. И его полет может быть бесконечным. – Луми посмотрел на Аркашу. – Хрупкость и безобидность маленького камня обманчива. Он – гибель Голиафа, посланная рукой Давида. И лед преклонится перед ним, потому что холод камня намного сильнее. И огонь покорится камню, ведь сутью своей он будет обязан высеченной из камня искре.
– А если… – Аркаша сглотнула. Созданные образы оглушили ее словно удар. – Если маленький камень… не направит та рука? Он… и не полетит.
Синева глаз Луми разбавилась голубыми всполохами. Снежный мальчик нахмурился.
– Так и знал. Дело вовсе не в умении?
Аркаша непроизвольно шагнула назад, ощутив касание давящей ауры. Ей никогда не приходилось избегать разговоров начистоту просто потому, что никто и не пытался понять ее. Кроме Коли. Но и он не отличался проницательностью, не углублялся в суть, выискивая потаенные проблемы, а просто разбирался с теми, что лежали на поверхности. Аркаша не врала только Коле, но и не откровенничала с ним. Проще говоря, отвечала искренне на те вопросы, которые он задавал. Не более.
Но Луми принялся углубляться, причем весьма стремительно.
– Не в умении, – спокойно, но твердо напирал юноша, – потому что сколько бы ты ни отрицала, невозможно полностью скрыть способности. Дело в направляющем…
Дернувшись всем телом, Аркаша отчаянно замотала головой.
– Меня вовсе не надо направлять!
– Верно. – Луми наклонил голову, скрыв глаза снежно-белой челкой, будто извиняясь. – Мне следовало выразиться иначе. Дело в стимуле. Его нет. У тебя.
– Есть! Я просто… я всего лишь… – Аркаша начала озиралась по сторонам, как будто обледеневшие стволы деревьев могли подсказать идеальный ответ на этот выпад. – Мне не нравится баскетбол.
– А что тебе нравится? – тут же спросил Луми.
«Не могу ответить… совсем не могу, – запаниковала Аркаша. – В прежние времена такая растерянность тут же пошатнула бы мою репутацию хорошей девочки. Мои ответы всегда выверены и идеальны… но я не могу использовать здесь те ответы, что подходили к таким вопросам в прежней жизни... Ну как же так?! Нельзя спрашивать о таком с бухты-барахты! Нечестно!»
– Эй. – Сквозь челку сверкнули голубые искры глаз. – Я всего лишь спросил, что тебе нравится. Это не баскетбол. Тогда что? Разве это не простой вопрос? Если бы не хотела отвечать, то могла бы сказать что-то вроде «не твое дело», но ты
