Корнет, уже было направившийся внутрь дома, обратил внимание на женщин, задержался, сразу взбодрился и повеселел:
– Это что за куклы у вас в отряде – милый такой народец, господин поручик?
− О, это наши трофеи! Дамы из обоза Нестора! Две медсестры и его любовница, − грузинка. Ладная кстати дама, как говориться «все при ней» и хороша собой.
− Как расчудесно! И что же думаете с ними делать?
− А что с ними сделаешь? Медицинские сестры и нам сгодятся по прямому, так сказать, назначению. А любовницу пристроим, дело ей найдем в том же санитарном обозе, − рассмеялся в ответ поручик.
− Али в спаленке, − пошутил, хохотнув, один из командиров, плюгавый заросший бородой мужик в огромной шапке из овчины, на манер кавказской лохматой папахи.
Корнет глянул с усмешкой на подчиненного, давая понять, что не его это забота, определять положение пленницы.
− А нельзя ли на них взглянуть поближе, господин поручик? Сестры милосердия и нам нужны, конечно, но ведь никто не отменял того, что это дамы, − усмехнулся Коробейников, и лицо его расплылось в довольной улыбке, в предвкушении любопытного общения.
Николаев подозвал бойца своего отряда и попросил привести женщин.
Перед Коробейниковым, Николаевым и членами штаба отряда предстали укутанные до глаз в платки молодые женщины из обоза. Санитарки и вовсе были совсем молоденькими и выглядели затравленными, − испуганно оглядывали незнакомых взрослых, заросших щетиной или бородатых дядек, угрюмых, насупленных, одетых в теплые, но непривлекательные одежды, увешанные оружием и с манерами явно не светскими. Выглядели женщины до крайности усталыми, с бледными осунувшимися лицами, замерзшими до синюшных губ, с темными, до черноты кругами под глазами. Медсестры были одеты в шинели не по росту, в огромные старые валенки. Грузинка София выглядела еще более испуганной, с опухшим лицом, что случается после и долгих слез, и пребывания на морозе. Одета грузинка была в тонкий дамский полушубок, подаренный Нестором, а на ногах были также огромные валенки, которые можно было одеть, не снимая более легкой обуви. Теперь София стояла, опустив голову, теребила в руках концы своей шали, а длинные черные волосы выбились у нее из-под платка и падали на плечи и спину в беспорядке. Отметив, как внимательно с улыбкой и доброжелательно рассматривают женщин незнакомые мужчины, Софья несколько воспрянула, подняла голову и стала смотреть более уверенно, очевидно стараясь выглядеть привлекательной.
− А что? Хороша! – с усмешкой оценил образ дамы корнет, и даже не взглянув на медицинских сестер, каждая из которых явно уступала в привлекательности грузинке, подошел к ней поближе.
− А скажи милая, будешь ли у меня служить? – задал вопрос Коробейников, разглядывая пристально женщину, вкладывая в вопрос несколько больше чувственности, чем требовала деловая беседа.
− Покормил бы сначала, отогрел, а потом уж вопросы задавал, ваше благородие, − вдруг дерзко высказалась София, уловив игривые интонации в голосе корнета. Ответила смело, вздернула голову и взглянула на корнета снизу-вверх с вызовом. На мгновение показалось, что женщина стала как бы выше росточком, по внешнему впечатлению практически сравнявшись с высоченным Коробейниковым.
Тот рассмеялся от такой, явно понравившейся ему решимости, и оглянувшись на своих подчиненных, заметил:
− А ведь дама права!
И кивнув мужику, что стоял в ожидании распоряжений:
