Когда же Лора и Вики смогли снова открыть глаза, их взору предстала лишь пустая поляна. Лина и Сина исчезли, словно растворились в воздухе, оставив подруг в полном ошеломлении. На месте их исчезновения мерцали лишь еле заметные искры рассеивающегося света, словно последние отголоски их присутствия. Ощущение нереальности происходящего давило на сознание.
В лесу снова воцарилась тишина, густая и звенящая, нарушаемая лишь пением птиц и шелестом листьев, словно сама природа пыталась заглушить воспоминание о произошедшем, свести всё к мимолетному видению, к сну, который едва успел коснуться реальности. Но Лора и Вики знали, чувствовали каждой клеточкой своего существа, что это было нечто большее, чем просто иллюзия.
– Кристалл Гармонии… нарушен… – прошептала Лора дрожащим голосом, переводя взгляд полный ужаса и предчувствия на свою дочь Вики. В её словах звучала тревога и осознание грядущей катастрофы. – Это же… – незаконченная фраза повисла в воздухе.
Солнце в зените властвовало над садом, и вся его красота преобразилась под его всепоглощающим взглядом. Зелень, утратив свою обычную сочность, словно выцвела под палящими лучами, смягчившись до пастельных, почти призрачных тонов. Трава хрустела под ногами, иссушённая зноем и напоминала не ковер жизни, а пожелтевший пергамент. Листья деревьев, омытые светом, казались выкованными из тончайшей золотой фольги, и каждый вздох ветра заставлял их тревожно вздрагивать, рождая на земле причудливую игру теней. Аромат роз и жасмина достиг небывалой концентрации, став тягучим, насыщенным, почти осязаемым, обволакивающим всё вокруг, словно густой ликёр, дурманя чувства и растворяя сознание в золотом, благоухающем мареве летнего полдня. В глубине сада, за пеленой мерцающего воздуха, словно мираж, возвышался Бело-Розово-Мраморный дворец царицы Виты. Его безупречно отполированные стены, сложенные из мрамора нежнейших оттенков розового и кремового, кричали о величии и изысканности, казались живыми, словно в них запечатлелся румянец утренней зари.
В этом райском уголке, на скамейке из белоснежного мрамора, увитой нежными плетями глицинии, сидела царица Вита. Её тонкие пальцы, украшенные кольцами с мерцающими самоцветами, нервно перебирали складки шелкового платья цвета морской волны. Обычно её лицо светилось внутренней красотой и мудростью, отражая спокойствие и гармонию этого места. Но сегодня на нём лежала печать задумчивости, словно тонкая вуаль печали окутала её черты. Её глаза, обычно полные жизни и энергии, сейчас казались бездонными озерами, отражающими тусклое небо. Они смотрели вдаль, сквозь арки увитые розами, с грустью, будто видели что-то, что причиняло ей боль, что терзало её душу изнутри.
Рядом с ней сидел Руслан храня молчаливое, но ощутимое присутствие. Он не смел нарушить хрупкое равновесие её молчания. Его молодое лицо, обычно озарённое светом молодости и жизнерадостности, было омрачено беспокойством за царицу. Тёмные брови сошлись на переносице, создавая складку, выдававшую его тревогу. Он украдкой поглядывал на неё, пытаясь угадать причину её печали, прочитать её мысли. Он был готов разделить с ней бремя, каким бы тяжёлым оно ни было, подставить плечо, выслушать, поддержать. Руслан чувствовал, что что-то тяготит царицу, какая-то непосильная ноша давит на её плечи, и это чувство заставляло его сердце тревожно биться в предчувствии недоброго. Он ощущал, как тишина вокруг сгущается, становится почти осязаемой, и эта тишина была пропитана напряжением.
