12. 6.1
Ну как сообщение? Просто лайк на мою сторис с его граффити. Какой-то, господи, лайк.
Умом я понимала всю абсурдность ситуации, но это понимание отступало перед волной детской, ничем не замутненной радости. Я завизжала, прижав к лицу подушку. Вскочила на ноги, описала круг по комнате и принялась скакать, как сумасшедшая.
Вот, оказывается, что бывает, когда исполняются мечты! Мое сердце могло в любой момент остановиться, а он, наверное, и не догадывался, что был чьим-то сокровенным желанием: задутой свечкой на торте, падающей звездой, ресничкой на щеке, пеплом новогодней записки, цветочком сирени с пятью лепестками, яркой радугой в умытом грибным дождем небе…
«Я сейчас просто умру! Ты мне ответил! Не прошло и десяти лет».
А-а-а-а!
«Это самый лучший подарок на мой день рождения! Ты не знаешь, но он уже завтра!»
Я не могла остановиться, хотя и осознавала, что для женщины тридцати лет мое поведение выглядело несколько инфантильно. К черту! В свое время я многое пропустила. Пока мои одноклассницы сходили с ума по голливудским красавчикам и обвешивали стены своих комнат плакатами с Джаредом Лето и Робертом Паттинсоном, я мчалась домой к умирающей матери. А когда они бегали на свидания с парнями, я лежала под отчимом и боялась… даже не столько того, что он со мной делает, сколько остаться одной, если он уйдет. Ведь лечение мамы требовало огромных денег, а что могла заработать я? На своем первом, втором, блин, курсе?!
Так что «фанатская болезнь» настигла меня несколько позже. Наверное, это то, чем все девочки должны когда-то переболеть. Вот я и болею… Странником. Мой психолог считает, что таким образом я убегаю от реальности. Создаю иллюзию близости с ним из-за страха реальных отношений. Возможно, она права. Не зря же я плачу ей такие деньги. Но правда в том, что я не готова отказаться от этого. Даже если оно существует исключительно в моей голове.
Странник ничего больше не писал, хотя я, взбудораженная его вниманием, всю ночь обновляла ленту. Ну и ладно. Это не испортило мне настроения. Нет, где-то на подкорке зудела мысль о предстоящем разговоре с отчимом, который звонил мне каждый год, чтобы поздравить, но даже она не могла сделать этот день хуже.
– Рано ты вскочила, Дашуль, – проскрипел за спиной старческий голос Надежды Дмитриевны.
– Кофе хотите?
– Нет. По мне, это пить нельзя.
– Да ладно! Это же натуральная колумбийская арабика. Высший сорт.
– Я не ценитель. Наболтаю растворимого, и все дела.
– Ну, как знаете. – Я пожала плечами. – Надежда Дмитриевна…
– М-м-м?
– А расскажите мне об Архипе! – попросила я.
– Что именно тебя интересует?
– Кто он, что он… Чем занимается? Дом-то у него – ого-го.
– Архип – художник. Его же в честь деда назвали, может, слышала о таком? Архип Сильвестров?
– Да, конечно.
– Ну вот. Дед у него – талант.
– А на внуке, выходит, природа отдохнула? – недоверчиво нахмурилась я.
– Что ты! Архип – гений. Просто он… Как бы это сказать? Махнул на себя рукой.
– В каком смысле?
– Да в прямом. Не хочет он ни выставляться, ни писать. Слишком сильно его гибель жены подкосила.
Надежда Дмитриевна недовольно поджала губы. Такая реакция мне показалась странной.
– Значит, ее смерть была внезапной? – уточнила я.
– А то. Как гром среди ясного неба.
– Я думала, может, она болела.
– Если только на голову, – фыркнула старушка. – Повесилась она – Зойке и года не было.
