– Но, Янг, испытать дух – это одно, а прямое убийство…
– Ну и тупая! Ради своей свободы разметай этого дебила на рваные куски! Мне нужна капля его крови на оферт, который шеф преподнесет для опытов нагам. Поняла?
– Нет. А я тут при чем?
– Не сама по себе кровь, дура, а нужна вибрация, выделенный торсион, а это возможно лишь при участии его тонкоматериального фантома, как бы его личности в иномирье. Или ты, дурочка с астрального переулочка, действительно возомнила, что человек – хозяин судьбы? Ты теперь находишься между Господом и Нагом. Выбирай, ха-ха! – И аркан затянулся. – Судьба, убивать приятно, кровь такая пьянящая, жертвы так желанны. Убей его, лакай кровушку! Чуток-чуток просчитается Лаврак, рисково плавает. Как веревочку ни вей, а случай всегда найдется. Зачем голова-то человеку дана? А чтоб не сползала петля.
Чайки взвились с камней и с диким гвалтом закружились над головой.
Вскоре луфарь пузырился нежной корочкой, отдавал жарко-пряным запахом, от которого начинаешь глотать слюну, и прошибает тебя алчное нетерпение.
«Убей! – взвизгнул Янг. – Еще узнаешь, что за отродье – россы, да еще и влекомые в Стражи. Или я сам ему такой внешний торсион вдвину в зад, сама смерть его на Том Свете лечить будет. Борей обдолбанный, росс проклятый, внедряют, внедряют…»
Лаврак встряхнулся, пытаясь осмыслить ворвавшееся видение.
Это я между двумя реальностями, насупился, и за что мне такое?
И вот он тщательно обтягивает на себе гидрокуртку, затягивает ремень со свинцовыми грузилами, пристегнул к ноге нож в кожаном чехле, снял леску и привязал к ружью крепчайший шелковый линь. Повертел в руках шлем, подумал и, смочив волосы водой, натянул на голову даже шлем. Проверил, подтянул ремешок маски, пощупал резинку, удерживающую трубку около маски, – резинка хорошая, трубка не должна потеряться. Натянул на бедра сетку для рыбы, взял ласты и ружье. Тронул рычажок на ружье и навинтил другой огромный тройник – прямо вилы, поправил на руке водонепроницаемые часы, быстро натянул ласты, маску и бросился в море. Сразу ушел под воду, вынырнул далеко-о…
– Если не распишешь параф его кровью – не взыщи! – угрожал Янг Судьбе.
А Лаврак-Алк спешил за скалу, проплыл метров триста, дальше – берег как берег: камни, галька, на горных склонах деревья, кривые потрепанные ветром сосны, но этот участок мал, за ним – сплошная гряда голых скал. Вечером тут самая рыба, потому что солнце садится прямо в море, в стороне от гор. Рыба гуляет долго, пока огромно-красное светило, не спеша, с достоинством скроется за полосой горизонта.
У камня играла «верховка», большая полуторакилограммовая самка резвилась у самой поверхности, заныривала вниз на метра два и медленно всплывала в воздушных шариках пены у самой вершины острого моховика.
За ней спиралью, обгоняя, неслись вниз самцы, а потом – кто первый! – всплывали вместе с самкой, терлись рядом, прижимались к животу, обласкивали, рьяно работая хвостами, расталкивая друг друга. «Свадьба» была серьезной, взрослой, опытной. На такую нужно идти с ходу, заставая врасплох, промедлишь – уйдут. С ходу не получилось, до сих пор жгло в мозгу от жуткого голоса Янга, а матка поднырнула глубже и метнулась в сторону моря.
По телу, как водка по голодному желудку, холодком, нехотя подходил азарт. Сейчас рыба только на подходе, а ближе к вечеру ее у самого берега смотри, к тому моменту и азарт из бутона пылающей розой на усыпанной шипами ножке раскроется.
