– Что-то не слышал я про йогов-математиков.
Его собеседник помолчал, внимательно разглядывая Кирилла.
– Рамануджан, – наконец рассеял Бихари сгустившуюся тишину.
– Что?
– Сриниваса Рамануджан Айенгор.
– Это что, заклинание? – не понял Кирилл.
– Это человек, которого богиня вознесла на вершину математической славы и вознесла бы ещё выше, если бы только его не сгубил паршивый климат Лондона.
– Ладно, – ответил Кирилл и отправился работать
Впрочем, пока похожие на магическую мантру слова не успели улетучиться из его памяти, он поискал в Сети, что это за Рамануджан такой. Всё оказалось ровно так, как сказал Бихари. Живший несколько веков назад математик-самородок из Индии, бывшей тогда захолустьем цивилизованного мира, Рамануджан поражал невероятными по своей красоте формулами воображение британских коллег и сводил их с ума историями про то, что это всё напевы богини Намагири Тайяр, которые он слышит во сне, а с утра, едва проснувшись, по горячим следам записывает. Поглядев, что это за формулы, Кирилл про себя присвистнул: они были восхитительно-прекрасны, под стать е в степени и пи.
На протяжении всего рабочего дня Кирилл то и дело возвращался мыслями к истории Рамануджана: чем дальше, тем больше она его увлекала. Вечером же, когда водная гладь Уссурийского залива, видимая из окон их офиса с высоты пятьдесят третьего этажа, начинала наливаться густеющей синевой грядущих сумерек, Кирилл как бы невзначай сначала синхронизировал момент ухода своего с моментом ухода нового сотрудника, затем как бы невзначай завёл беседу ни о чём, которую всё так же как бы невзначай перевёл на тему богини Сарасвати и взывания к ней о помощи.
– О, – расплылся в улыбке Бихари на вопрос Кирилла. – Практика тут совсем простая. Есть дневная практика: я делаю сто восемь полных простираний перед ликом богини, на каждое простирание называя одно из её имён. Самое главное это предельная искренность: нужно устремить своё сердце навстречу Сарасвати, раствориться в любви к ней. И есть практика вечерняя, которую я делаю перед сном: визуализирую образ богини, читая мантру "ом айм Сарасвати намах", пока не засну. Это чтобы богиня снизошла ко мне, когда я сплю и прошептала ответ на мой вопрос.
– А почему Сарасвати? Ведь Рамануджану помогала Намагири Тайяр.
Бихари заулыбался ещё шире и заговорщицки подмигнул:
– О, я вижу, ты поискал кое-что в Сети! Да, тут ты прав. Но вспомни историю Рамануджана: он умер в том же возрасте, что и Христос.
– Убил скверный лондонский климат, – покивал головой Кирилл.
– Климат да не климат, – Бихари как-то посерьёзнел и даже чутка поднахмурился. – Когда Годфри Харди позвал Рамануджана в Лондон, то матушка его была против. А будучи правоверным брахманом, Рамануджан не мог её ослушаться. Но богиня явилась ей во сне и повелела отпустить сына в Британию. И тут уж сама матушка никак не могла её ослушаться. То есть Намагири Тайяр вознесла Рамануджана на вершину, но она же и послужила причиной его гибели.
– Но как так? Почему она его не защитила?
– Потому что ей не было дело до его судьбы, для неё было важно, чтобы песни её, записанные Рамануджаном в виде формул, пошли по всему миру, и для этого необходим был переезд в Лондон. В конце концов Намагири Тайяр это Лакшми, супруга самого Вишну, слишком большая величина, чтобы переживать о каких-то там смертных. Да и что толку: у любого человека было бесконечное число перерождений до этой жизни, и будет бесконечное после. Никто не умирает и не рождается, всё это сон, который видит её супруг.
