Суд и государство - страница 28

В ситуации, когда человеческий фактор выступает объективным и непреодолимым ограничителем независимости суда, существует определенный набор судоустройственных и процессуальных норм, принятых с целью уменьшить влияние личности судьи на отправление правосудия[92], хотя полностью исключить такое влияние вряд ли возможно. Цель здесь в том, чтобы не допустить пристрастности судей по причине невозможности их индивидуальной независимости. Высший совет магистратуры (ВСМ), рассматривая вопрос о деонтологических обязанностях магистратов, оценил ситуацию следующим образом: «Беспристрастность при осуществлении судебно-юрисдикционных полномочий не должна ограничиваться одним лишь внешним отсутствием какого-либо предубеждения, но означать также в более фундаментальном смысле действительное отсутствие личной позиции, исходя из чего от магистрата требуется, каковы бы ни были его собственные взгляды, чтобы он оставался способен свободно выслушивать и учитывать все точки зрения, высказываемые перед ним». В то же время подход ВСМ является не более чем формальным, поскольку здесь, по сути, указывается, что эта обязанность обеспечивается путем соблюдения принципа состязательности. В общем, речь идет лишь о том, что судья не должен внешне обозначать свою позицию[93]. Если не получается реализовать нереализуемое, то остается только гарантировать внешний вид правосудия.

Осуществление правосудия в такой ситуации фокусируется в рамках эмпирического подхода на встрече человека и текста, когда толкование судьей текста рассматривается в качестве выражения его субъективности[94]. Правовая доктрина развила эту так называемую реалистическую концепцию через призму американских социологически ориентированных учений, таких как правовой реализм (legal realism)[95] и социологическая юриспруденция (sociological jurisprudence)[96].

Здесь в концептуальном плане следует провести разграничение между автономией и автаркией, поскольку оба эти понятия близки к понятию независимости. По мнению Н. Лумана, судебная система – это прежде всего система, которая не может быть полностью изолирована от окружающей ее среды: «Как и все системы, судопроизводство конституируется путем дифференциации, то есть путем установления границ по отношению к окружающей среде. Это вовсе не означает обязательного разрыва всех отношений со структурами и событиями, которые находятся за пределами судопроизводства»[97]. С этой точки зрения судопроизводство является способом создания дифференциации, необходимой для формирования целостной системы. То, что нас здесь интересует, – это признание взаимопроникновения между сформированными и автономными системами, поскольку в соответствии с данной концепцией автономия предполагает урегулирование отношений с окружающей средой (порядок занятия должности, источник денежного содержания судей, определение законом подсудности и т. п.), когда тем самым признается наличие самих отношений. В отличие от этого автаркия предполагает отрицание таких отношений, в результате чего соответствующая система становится независимой от окружающей ее среды. Здесь независимость отождествляется с автаркией, поскольку признается, что судебная система не может испытывать проникновения окружающих ее других систем.

В этом смысле понятие независимости правосудия с логической точки зрения представляет собой очевидный нонсенс. Вместо этого правильнее говорить о регулирующих его механизмах. Ибо если правосудие, вне всяких сомнений, зависит от окружающей его среды, то те регулирующие данную зависимость механизмы, которые будут установлены, сами в свою очередь представляют собой результат политического выбора, сделанного на основании определенного количества факторов. Речь может идти как о внутренних факторах, таких как история, политико-правовая культура, экономические условия, социальные ожидания, так и о факторах внешних – о влиянии международной судебной практики, международных организаций, геополитической конъюнктуре и т. п.