Суд и государство - страница 30

Все эти формальные ограничения предназначены для сохранения (или укрепления) легитимности правосудия, выводя его из сферы политической конъюнктуры. Похвальное намерение, вот только его реализация оказывается более сложной. Например, Конституционный Суд РФ в весьма специфический период установления новой постсоветской политико-конституционной системы страны был вынужден вынести ряд решений политического характера, таких как знаменитое решение о запрете Коммунистической партии[104]. В более общем плане доктрина отмечает встречную тенденцию, с одной стороны, по политизации правосудия, а с другой – по «осудебниванию» политики в англосаксонских режимах, где судьи все более и более наделяются полномочиями политического типа. Возможно, отчасти это объясняется историческим контекстом в той мере, в какой «принцип независимости судов не имеет первостепенной ценности в конституционных режимах британской традиции. Его историческое утверждение было скорее следствием установления парламентского суверенитета»[105]. Французская система не является исключением из этой тенденции – правосудию здесь отводится решающая роль, когда политическая ситуация становится тревожной: «При Четвертой республике вынесение в судебном порядке приговоров коммунистическим активистам за «посягательство на национальную оборону», хотя уголовное преследование изначально осуществлялось просто за действия, связанные с антиколониальной пропагандой, имело «педагогический» превентивный характер, которого нельзя было достичь сугубо политическими несудебными мерами (см. решение трибунала большой инстанции г. Марселя от 4 января 1950 г. по делу «Министерство обороны против директоров газеты «Новый Прованс» П. Эммануэли и А. Презиази (P. Emmanuelli et A. Preziasi))»… Такая же ситуация имела место в отношении призывников, отказавшихся участвовать в военных действиях в Алжире (например, в 1958 г. 15 молодых солдат, в числе которых Албан Льешти, получили по 30 лет тюрьмы каждый за разоблачение пыток и коллективных репрессий, практиковавшихся в Алжире, то есть всего за четыре года до провозглашения независимости этой страны). Тем самым борьба за французский Алжир снискала одобрение со стороны судов»[106].

Связь между правосудием и политикой негативно отражается на отношении к правосудию в «коллективном бессознательном». В России в среднем лишь 40 % населения имеют положительное восприятие правосудия[107]. Во Франции дело обстоит не лучше. По данным опроса 2014 г. об отношении французов к правосудию, 77 % опрошенных считают, что оно функционирует плохо, 54 % имеет негативное мнение о судьях, 62 % опрошенных уверены, что правосудие зависимо от политической власти, а 53 % полагают, что судьи имеют политические и идеологические пристрастия. При этом 75 % французов убеждены в чрезвычайной важности правосудия для страны[108].

Как видно, кризис доверия к государственным институтам есть явление повсеместное. Однако предлагаемые пути его решения отличаются крайней степенью разнообразия и иногда могут показаться довольно странными. Допустим, во Франции и в России население видит в правосудии сильную политическую составляющую, так как судьи назначаются государством. Поэтому когда предлагаются какие-то реформы, то их, как правило, стараются открыто и нарочито обосновать через призму ограничения влияния государства на правосудие. Так, в России постоянно рекламируется суд присяжных