– Да Вы кусочек курицы прожевать не можете…
– Подключаю Саркофаг! – громко объявил Сергей.
Все замерли в ожидании, но ничего не случилось. Громоздкое устройство, реально похожее на помпезный гроб, осталось бездыханным.
– И почему он не работает?
– Эх, Леша! – Михалыч проглотил не разжеванный кусок курицы. – Скоро все ответы мы от тебя будем ждать.
– Чужие ответы из чужой памяти. Своего ничего не помню. Даже про маму, – пацан кивнул в сторону старших товарищей. – Они говорят, что тоже про семью не помнят, а вчера прабабкам своим кости перемывали…
– Давай, корми. – Михайлович хлебнул полную ложку остывшего супа и незаметно показал иссохший старческий кулак Сергею.
– А я что? – развел руками бывший рыбовод и полез опять ковыряться в коммутаторе.
– Корми, корми. Мне этот суп нужно еще успеть переработать.
– Подключаю!
Саркофаг мигнул огоньками и тихо заскрипел. Робот воткнул в него свой штекер и начал тестировать агрегат.
– А разве в Саркофаге нет своей Смотрительницы?
В одном костюме, мокрый от пота, Руслан присел ближе к окну немного охладиться.
– В нем должен быть хороший медицинский эксперт, а Смотрительница элементарно не поместится, – рассудительно ответил Лешка.
– Смотрительницы невероятно вредные, и этот эксперт может быть не лучше. Вам обязательно лезть в этот гроб? Вы же почти поправились.
– “Почти” в моем возрасте не считается! Ты не представляешь, сколько надо здоровья на дружбу с москалями.
35
Светлая солнечная зима уже пообещала прощание, вымораживая по ночам последние сугробы, вдруг передумала и заметелила по новой. Приехавшая на санях еще по старому зимнему снегу дружина Афанасия поселилась в холле, пировала сутками напролет и клала свои “приборы” на коварства погоды.
Понимая, что кобылы могут не дождаться тепла и начать жеребиться, Руслан с конопатым Еськой сложили в конюшнях небольшие печи из нарезанного в карьере камня. Не трезвеющий Михалыч заматерил эту самодеятельность, внятно выговорил лишь: «Спалите тут все на хрен». Следить за животными и птицей после ночных попоек с гостями сил у него не было. Бородатые мужики пили, как верблюды, и Сергей с трудом успевал синтезировать им на Саркофаге крепленное пойло. Зато они дружно и обильно мочились в селитряницу, устроенную монахом между сортиром и свинарником. Страдающий от запахов Сергей время от времени допытывался у Алексея:
– Где можно купить готовую селитру?
– В Китае, – неуверенно отвечал мальчишка.
– Ты лучше поставь забор высокий, тогда во дворе меньше будет пахнуть и свиньями, и человеческим навозом, – посоветовал как-то Руслан.
– Заборы надо ставить летом…
– К лету ты задохнешься вместе с этими московскими собаками!
– Ты забеспокоился о собаках? – искренне удивился Сергей.
– Эти мне понравились: хитрые и молчаливые, как волки.
– По-моему, они и есть волки. И пользы от них и от их хозяев никакой.
***
Грязь и несмолкаемый чудовищный пьяный рев, прерывающийся еще более чудовищным храпом, вынудили Руслана ночевать на конюшне у дымной печки. К антисанитарии и тяжелому запаху конского навоза удалось быстро привыкнуть. Мешало только хроническое чувство собственной немытости, а несменяемый костюм только усугублял его.
Руслан шел, пряча лицо от порывистого сырого ветра и опостылевшего липкого снега, скользя взглядом по тропинке перед ногами. И вдруг у самой бани столкнулся с длинноногой девицей в высоких черных ботфортах. Она горбилась от пронизывающего холода, пряча руки в карманах короткой шубы под норку, и была вызывающе ярко накрашена. За бордовой помадой губ и неумело намазанными синими тенями век с трудом угадывалось лицо Глаши. От крыльца хозяйского дома через пелену снега прорвался оклик Сергея:
