Стараясь не шуметь, она осторожно обошла девочку кругом, жадно ее рассматривая. После многодневного созерцания одних деревьев да жухлой травы, глаз удивлялся каждой детали. Курчавым локонам иссиня-черно цвета, большим синим глазам, в которых, казалось, утонуло небо, пухлым пальчикам, которые старательно отдирали куски лишайника и отправляли его в рот. Девочка старательно его жевала, морщилась, а потом выплевывала. В конце концов, разочаровавшись в лишайнике, она ухватилась за ветку молодой березы, повисшую рядом, и сорвав пучок молодых листьев, тоже сунула их в рот. Жевала на этот раз дольше, видимо, наслаждаясь соком. Но и березовые листья отправились туда же, куда и лишайник – в траву, на землю. Девочка вздохнула и, привалившись к валуну, оглядела пустой весенний лес. Кажется, она была голодна, и подобно Эсмине, пыталась есть то, что ее виду несвойственно.
Эсмина была уверена, что такая опытная хищница, как она, от детского взгляда точно сможет укрыться, однако девочка вдруг уставилась в заросли тростника, где пряталась вампир, да так и застыла, напряженно всматриваясь.
Через секунду девчонка ринулась к ней, неловко перескакивая через корни и сломанные сучья, покрывавшие землю леса. Она что-то кричала, да так истошно и надрывно, что Эсмина не выдержала и рванула к верховью реки, скрывшись в зарослях багульниках. Надежно спрятавшись в буреломе, куда ребенок точно не мог добраться, вампир с трудом перевела дыхание, а уже потом принялась удивляться – собственной реакции и неожиданной встрече. В том, что она испугалась, ничего странного не было. Сначала одноглазая рыба, а потом человеческий ребенок, поедающий лишайник с камней – тут даже Кройн бы насторожился. Не иначе как Млыво решило взяться за нее всерьез. Уж слишком долго она беспокоила его своим блужданием.
Девочка все не унималась, плакала и будто звала. Слов Эсмина не понимала. То ли она разучилась воспринимать детскую речь, то ли ребенок говорил на незнакомом языке.
Млыво лежало в самом сердце Готенружского королевства. Правда, от королевства давно не осталось и следа, после Ритуала и войны страна лежала в руинах, разделенная на отдельные, воюющие между собой земли людей и нечисти, однако чужеземцев здесь тоже быть не могло. Эсмина с трудом вспоминала давно забытые факты, которые перестали иметь значение с тех пор, как в ее жизни появился зов крови. Но если память ее не подводила, поблизости Готенруга других стран не имелось. Королевство лежало в кольце непроходимых гор, которые опоясывали и душили его, словно змея добычу. Ребенок-чужестранец, бродивший по Млыву, был такой же нелепицей, как и то, что случилось с Эсминой. Вампиров убивали, но никогда не проклинали. Слишком хлопотно, легче сразу убить. А в том, что та ведьма могла ее убить, Эсмина не сомневалась. Но зачем-то умирающая нечисть выбрала проклятие. Наверное, как и Кройн, была садисткой при жизни.
Мысли вернулись к девочке, которая всхлипывала у зарослей багульника, не думая никуда уходить. Она даже попробовала пробраться к Эсмине, но кажется, окончательно завязла в сплетении упругих веток и теперь выла еще громче. Вампир не знала, сколько прошло времени, но, судя по солнцу, минуло не меньше часа. Обе оказались упрямы. Эсмина, собиравшаяся уйти от девчонки выше по течению, тоже застряла, уткнувшись в звериную плотину. Выход же преграждал ребенок, который уже не рыдал, но периодически начинал скулить, да так громко, что Эсмина всерьез стала опасаться, как бы из охотника не превратиться в добычу. Оборотней, заклятых врагов вампиров, в Млыве не водилось, но одноглазая рыба могла накликать многое.
