Завидев периферийным зрением диковатую пару, Игорь Матвеевич учтиво отвлёкся от своих мыслей, ожидая диалога с узнанными лицами. Помощнику Петру оставалось только молча наблюдать за сценой, которая развернулась в следующие минуты.
Подбежав вплотную к командиру, жуликоватый мужчина в суконном плаще молча пожал тому руку, начав показательно глотать воздух ртом, дабы подчеркнуть усилие, которое было совершено для данной встречи. Спустя некоторое количество секунд пришедший заговорил:
– Ужасно извиняюсь, Игорь Матвеевич. С поездом, который должен был доставить нас вовремя для освещения такого грандиозного события, и для которого мы удостоились чести быть выбранными вами, случилась пренеприятнейшая история…
Не дав закончить своему товарищу, молодой человек безразлично встрял в разговор, сказав такую вещь, от которой у провинившегося встали бы волосы дыбом, если могли:
– Да, барин проспал! Всю ночь до отъезда кутили в доме блудилища.
– Что ты несешь, окаянный?! – неистово огрызнулся представитель прессы на штатного художника.
Командир, не дожидаясь развития перебранки, обратился к журналисту напрямую:
– Евгений Александрович, ваш товарищ изложил правду или смеет надсмехаться над ситуацией, пытаясь перевести в шутку серьёзность сложившихся обстоятельств?
Евгений А. Лукьянов, кардинально сменившись в лице после обращения многоуважаемого командира, буквально сжался до клеща, сознательно пропищав:
– Было дело, виновен! Но можно ли винить мужчину в том, что он оказался околдован потребной девкой?
– С таким давеча лихим пузырём, барин, вас бы не спасла и непотребная девка, да хоть сама большуха пришлась бы бесполезной.
– Да заткн!.. – было гаркнул в журналисте человек, пойманный на очередной лжи, но Игорь Матвеевич снова вмешался, показав рукой знак «стоп».
– А вы, голубчик, – обратился командир к художнику, – откуда знаете такие пикантные подробности про товарища? Неужто свечку держали?
– Ну не свечку, но верный десница барина забавлялся по свою отведённую руку с не менее распутной шельмой (учитывая обстоятельства, при которых выяснилось, что денег она своих не стоит, особенно под оговоренным выше дурманом). Зато, прошу заметить, выгляжу я куда сподручнее Евгения Александровича, а причиной тому всё та же лихая, которая решила меня не отпускать. Поэтому в каком-то смысле у барина имеется хоть какая-никакая, а совесть. Извольте уточнить, можно ли начать выполнять свои прямые обязанности?
И, не дожидаясь ответа, Алёша откинул защитный лист с альбома, начав воодушевлённо зарисовывать невозмутимую физиономию Игоря Матвеевича.
Лукьянов было замахнулся на товарища, но вовремя успел сменить траекторию движения, ловко выкорчевав из рукава, словно фокусник, заготовленный блокнот. Его фальшивая улыбочка сосредоточилась на командире.
– И право, Игорь Матвеевич, к чему же нам терять ваше драгоценное время? Позвольте приступить к своим прямым обязанностям. Хочу задать вам несколько вопросов, ответы на которые, я просто уверен, будут ну очень, очень интересны нашим читателям!
– Валяйте, – безразлично отозвался Правонравов, уставившись на полюбившуюся водную зыбь.
– Итак, Игорь Матвеевич, начнём с одного из главных вопросов: почему вы избрали столь отдалённое от столицы место для свершения правосудия? Всё-таки почти четыре тысячи вёрст – не шутки.
– Видите ли, подобный выбор места был связан с личными этическими соображениями, где казнь даже в отдалённой черте нашей благоустроенной столицы виделась мне уж в больно вульгарных тонах. А здесь… душа, если таковая имеется у приговорённого, как бы получает шанс вернуться к отцам, пройдя долгий путь по не столь благоустроенным землям. И эта деталь, которая вам может показаться смешной, позволяла мне до сих пор оставаться на своём посту в здравии без чувства вечного вопроса: а не грешным ли дельцем я промышляю?
