Нескончаемо довольный Игорь Матвеевич неспешно спустился с эшафота, направившись навстречу к женоубийце. Лев Николаевич смотрел на своего палача и его компанию с чистой совестью, не выказывая никаких лишних эмоций. Если бы не знание сложившихся обстоятельств, можно было даже предположить, что обвиняемый никакой не обвиняемый вовсе, а самый настоящий товарищ, появившийся здесь не по поручению, а просто так, справиться о делах да здоровье.
Рядовые солдаты с изумлением уставились на гостя, побросав выполнять возложенные на них мелкие поручения. Парочка особо ответственных хотели было броситься к мужчине, дабы взять его под уставной конвой, но Правонравов жестом остановил подчинённых. Алёша уже вовсю зарисовывал гостя. Сам же горе-журналист от обуявшего волнения попросту проглотил язык, наблюдая вместе с остальными чудесное появление человека, которого никто в действительности не ожидал увидеть воочию.
Осуждённый остановился перед своим палачом на расстоянии вытянутой руки, еле заметно кивнув вместо приветствия.
– Позвольте узнать причину, по которой вы умертвили свою благоверную! – слишком уж резко выкрикнул журналист, опомнившись, добавил: – Будьте добры…
– Не вашего ума будет.
– Тогда почему не сбежали?! Извольте спросить…
– Обещал.
Тут уже не выдержал Правонравов, загоготав на извиняющийся манер, как бы показывая пример устойчивого сочетания «и смех и грех».
– Прошу всех присутствующих извинить меня, в том числе уважаемого Льва Николаевича. Просто… Не объяснить мне такого проступка, но… – Командир ещё раз козырнул на заключённого, который и сам расплылся в улыбке.
Журналист на пару с Алёшей и помощником командира недоуменно тупил взгляд, не понимая, что же произошло такого заразительного. Он решил пойти на отчаянные меры, проявив настойчивость в адрес Голицына.
– Прошу, ответьте на заданные мною вопросы, ведь читатели хотят знать, да и не забывайте своё положение, которое обязывает вас к подчинению высшим инстанциям. Игорь Матвеевич, скажите…
– Будет с вас и того, что имеете, – только и ответил командир.
– Пора бы и кончать, – подытожил приговорённый.
Без чьего-либо сопровождения покорный судьбе старик неспешно забрался по казённым ступеням эшафота, где самостоятельно, под призрачное эхо изумлённой публики, просунул голову в петлю, после чего проверил надёжность плавающего узла. К моменту, когда женоубийца правильно расставил ноги на люке, к нему подошел командир, который только и пожал крепкую руку рыбака.
Журналист, совсем потерявший голову от абсурдности происходящего, надеялся, что хотя бы прозвучит обвинительная речь, после которой заключённому дадут право слова, и вот тогда, если уму с хорошей фантазией набраться смелости, то он может предположить, что приговорённый голубчик и сойдёт до простого люда, кем он и являлся до приговора. Тогда-то на его испуганном лице покажется маленький ребёнок, не желающий умирать, и которому есть что сказать. Разверзнется ли правда из уст убийцы перед небытием?
Но и тут Евгений вместе с зеваками в очередной раз пришли в серьёзнейшее замешательство, когда палач молча спустил рукоять механизма.
Люк под Голицыным открылся не слишком быстро и не слишком медленно. Тело приговорённого пропало из видимой части ровно наполовину, акцентируя теперь картину не на фигуре, что стояла на эшафоте, а портрете, который даже в секунды смерти оставался безмолвным, хоть неконтролируемая мимика и выражала страдания от нехватки кислорода. Через двадцать секунд конвульсии тела начали менять свой поспешный ритм, окончательно сойдя на нет к завершению минуты. Ещё через пятнадцать секунд приглашённый врач подтвердил смерть Льва Николаевича Голицына, обвиняемого в убийстве жены, с которой он прожил почти тридцать лет.
