– А через два года я нашла свое письмо у Ба в ящике стола. Неотправленное.
Сейчас я рассказываю эту историю спокойно, а тогда чувствовала себя глубоко преданной. Да и сейчас чувствую.
Лиза хмурится.
– То есть?
– Она, наверное, забрала его из ящика и не послала.
– Ты ее об этом спрашивала?
– Да. Она сказала: «Лучше тебе не знать, Келси».
Воспоминание обжигает. Разочарование Ба. Загадочные, зловещие слова о Письме. Ощущение, что во мне, моем прошлом или моей семье скрывается что-то по-настоящему ужасное.
– Она права.
Я поворачиваюсь к Лизе и жду продолжения.
– Ба – твоя мать, Келси. Она тебя вырастила. Вот что важно. – Обычно грубая, Лиза кажется мягче. – Ты должна быть благодарна. Не всем так везет.
Я киваю.
– Я знаю. Ты права. Но иногда мне тяжело. Не знать… – Я провожу пальцами по рассыпающемуся камню и продолжаю тише: – Когда я была маленькой, я придумывала всякие истории про мое прошлое. О том, кто я такая.
– Типа, что тебя подменили при рождении?
Я смеюсь.
– Что-то в этом роде, да.
– Ну, Элизабет говорит, ты всегда была рассказчицей. – В ее тоне чувствуется снисходительность. – Всегда пыталась сбежать в свои книжки.
– Да, это бессмысленно. Кроме того, если моя мать от меня отказалась, стоит ли мне ее знать?
Она пожимает плечами, достает еще одну сигарету, зажигает.
– Почему ты об этом сейчас задумалась? У тебя и без того хлопот полон рот.
Тут она тоже права. Время, потраченное на размышления о моих биологических родителях или о выдуманном таинственном саде – это время, которое можно было бы потратить на решение нашей проблемы.
– Все так. Я не рассказчик, я владелец книжного магазина. И я борюсь за свой маленький независимый бизнес против жадности корпораций, онлайн-обезличивания и бездумных алгоритмов.
Лиза улыбается, но грустно.
– Вау, ты себе не изменяешь. Даже это предложение загнула, будто ты Дон Кихот, сражающийся с мельницами.
– Лиза, это что, литературная отсылка? – Я ухмыляюсь. – Неужели Книжный на Каштановой улице забирается тебе в голову?
– Не надейся. Покупательница сегодня сказала эту фразу, а потом ей пришлось мне объяснить, что к чему.
– Ну, я пока не сдаюсь. Мы еще поборемся.
– А про родителей? Будешь искать дальше? – Лиза говорит спокойно, но тело ее напряжено. Может, ее мама все-таки что-то знала? А Лиза не говорит мне из верности Ба? Или еще хуже – она шантажирует Ба, чтобы та ее не уволила?
И почему я никогда больше не пыталась? Прошло десять лет с тех пор, как я нашла неотправленное письмо. Я последовала совету Ба и держалась подальше от этой темы, но сейчас Ба на моих глазах угасает…
Я трясу головой и отталкиваюсь от стены.
– Нет. Нечего искать. Я должна спасти свой Книжный.
Писатель работает на перекрестке, где каким-то образом встречаются пространство, время и вечность. Его задача – найти это место.
Генри Нувен
Полтора часа спустя я жду Остина в полутемном фойе ресторана «Les Trois» и чувствую себя нехорошо.
На мой вкус «Les Trois» слишком пафосное место. Сегодня мне хочется чего-то привычного, панини или макароны в сливочном соусе с лобстером. Здесь же скорее подадут boeuf bourguignon или бифштекс по-татарски[6]. Но Остин пригласил – ему нравится водить меня в вычурные места, и надо бы быть благодарной.
Быстрый поиск в Интернете о реквизиции меня не обнадеживает. Формально процедура называется «изъятие», прецедентов довольно много. Термин звучит по-дурацки и снова напоминает мне о предупреждении Фрэнка Баума. В своей голове я уже произношу название с заглавной буквы, готовясь к Эпической Схватке с Изъятием.
