- Молнию застегни, - сказал я писательнице.
Держать ее навесу, прижимаясь щекой к голым ножкам было приятно и легко. Здесь, в измененном рунным волшебством пространстве, госпожа Рябинина весила не более семи килограмм (и многое в этом мирке, таившемся в одном из двух секретных отделений моей сумки, происходило иначе).
- Как я ее застегну? Как? – нервничала Элсирика, дергая неподатливый ползунок.
- Ты, что с молниями обращаться не умеешь? - я поднял ее чуть повыше.
Наконец Анька смогла сдвинуть с места замочек. Молния затрещала, отсекая от нас голоса людей Марга и синее небо. Тут же тесный мирок моей сумки погрузился в темноту.
Собрав ворох одежд, я накрыл им ящик с пивом, сел на него и устроил Рябинину у себя на коленях. Ее оборванное платьице действовало на меня невыносимо дразняще даже в темноте. Я расстегнул пряжку пояска, и мои пальцы прошлись по разгоряченному телу госпожи писательницы, вызывая его легкую дрожь. Анька попыталась протестовать злобным шипением, но я сказал:
- Цыц, детка! А то нас братья-копатели услышат. Уж, согласись, лучше провести пару часов в сумке вместе со мной во взаимном согласии и любви, чем короткие минуты жизни на свежем воздухе с этими головорезами.
- Изверг, - прошептала она – ее голос волшебным эхом отразился от стенок, что было одним из свойств рунного пространства. – А если они найдут сумку? Если откроют ее?
- Мы можем спрятаться. Зароемся в твоих платьях. Их здесь, как в магазине женской одежды. Только вряд ли им придет в голову, что в сумке есть секретные отделения. Тем более, вряд ли они могут предположить, что здесь прячутся два взрослых человека, - пояснил я, шаря свободной рукой в поисках фонарика. – И вряд ли братья-копатели, знакомы с застежкой типа «молния» - пусть они трижды специалисты по вскрытию всяких древних тайников.
Я нащупал фонарик, но прежде, чем я успел включить его, сверху донеслись приглушенные голоса. Люди виконта стояли в нескольких шагах от сумки, но о чем они говорили, трудно было разобрать из-за толстых слоев кожи, окружавших нас и особенностей волшебного пространства. Потом верхняя часть нашего убежища дернулась, заходила из стороны в сторону. Что-то зашуршало, над нами раздались восторженные возгласы.
- Сволочи, сумку открыли. Радуются находке, - пояснил я Рябининой.
- То-то и оно, Булатов. Сумку они здесь не бросят – заберут с собой. И что нас ждет потом, даже Виргу неизвестно. Страшненько мне что-то, - прошептала Анька, прижимаясь ко мне.
- Успокойся, дорогая, - пользуясь моментом: ее страхом и совершенно естественной в такие минуты женской доверчивостью, я поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась. Даже восприняла это как должное. Ощупывая ее грудь, я сообщил: - Все складывается, как нельзя лучше!
- Что в этом хорошего? – недоумевала писательница, слабо пытаясь удержать мою руку, ласкавшую ее бедра.
На какое-то время я бросил это занятие и включил фонарик, осветил стенки нашего убежища, коробки с консервами и другими припасами. Потом напуганное лицо Элсирики.
- Уверяю, отлично все складывается. Назревает операция «Троянский конь», - сообщил я интимным шепотом ей на ушко.
- Чего? – не поняла она.
Стенки саквояжа шевельнулись сильнее, слегка покачнулись коробки, стоявшие напротив нас. Я догадался, что кто-то поднял сумку и несет ее, чтобы вручить виконту Маргу, как утешительный приз. О, этот глупый «кто-то» и не подозревает, что в тайных глубинах этого «приза» имеется все, о чем только мечтает Аракос, и даже чуточку больше!
