- «Троянский конь», - повторил я, - они принесут нашу сумочку в свое копательское логово, не думая, что здесь находимся мы. А мы вылезем в один прекрасный момент и…
- Что «и»? Скажем: «Здрасьте, а вот и мы!»? И что будет, если мы вылезем в момент НЕ прекрасный? – голос Элсирики звучал тихим зловещим эхо. – Нас убьют на месте самым жестоким образом! А меня может даже, изнасилуют!
- Жестоко, как в твоих книжках? – я чуть не подавился смехом.
- Дурак! Ну какой ты дурак! Разве до пошлых шуток сейчас! – она сердито оттолкнула мою руку почти дотянувшуюся до ее трусиков. – Ты хоть понимаешь, даже если нам очень повезет, то из их «копательского логова» мы можем не выбраться. По крайней мере, я уверенна, что это будет сделать очень нелегко.
- Анька, не надо о плохом. Зачем ты выдумываешь сложности, которые еще не состоялись? Хочешь пиво? Чипсы, шоколадку? – предложил я. – А хочешь, налью коньячка для храбрости?
- Нет, - Элсирика замотала головой. Встала и сделала шажок к противоположной стенке, разглядывая огромную, мерцающую голубоватым отблеском руну. – Та, которая из университетской лаборатории? – писательница потянулась, чтобы потрогать руну пальцами и будто почувствовала слабый электрический удар.
- Ага, одна из тех экспериментальных. Именно эта уменьшает вес всего, что в сфере ее действия. А эта вот, - я указал на серебристый знак, видневшийся за рулончиком с палаткой, – эта как раз и делает пространственный выверт, благодаря которому сюда так много помещается. Остальные руны в другом секретном отделении.
Но Элсирику, похоже, руны больше не интересовали, она смотрела на свои одежды, раскиданные по дну отделения.
- Какое безобразие, Булатов! Мне и в страшном сне не могло привидеться, что я буду топтаться в грязной обуви по собственным платьям, - с возмущением прошептала она. – Все благодаря тебе! Неужели, трудно было устроить мои вещи вместе с сундуком?
В этот момент верх сумки снова шевельнулся, и послышались голоса. В одних звучало недоумение, в других сердитые нотки. Мне показалось, что голос, полный недовольства, принадлежал виконту Аракосу. Затем наше убежище несильно содрогнулось и начало мерно покачиваться, словно корабль при слабом волнении. Я догадался, что сумку устроили в повозке. Теперь нас везли, скорее всего, в Илоргу.
Рябинина тоже догадалась, что мы едем конным экипажем, и шепотом спросила:
- Почему качает так плавно, будто нас везут не на трясущейся повозке, а на лодке?
- Это тоже свойства рунного пространства. Не знаю, как оно точно работает, но даже в случаях, когда с сумкой обращаешься очень неаккуратно, швыряешь ее, бросаешь на пол, у меня здесь ничего не переворачивается. До сих пор ни одна бутылка из ящика не вылетела.
- Чудеса, честное слово, - признала Элсирика. – И я себя так легко чувствую, будто мое тело из чистого эфира.
Она расставила руки и слегка подпрыгнула. Крошечного толчка хватило, чтобы госпожа писательница перенеслась ко мне. Я подхватил ее прямо налету и усадил к себе на колени. Все-таки это порванное платье и это манящее тело, едва скрытое обрывками ткани, невероятно возбуждали меня. Я повернул госпожу писательницу к себе и начал целовать ее сначала в губы, потом ниже, опускаясь по шее к груди, которую уже освобождали из плена одежд мои пальцы.
- Булатов! – задыхаясь от борьбы со мной, прошептала Анька - голос, похожий на шелест серебряных нитей, превратился в эхо.
