– А мы что когда-то не таимся?
– Я имею в виду… вообще.
– Никого не трогать?
– Да, – на лице Коготовского явно обозначилось предвкушение неизбежных мук. – Главное – выследить того, за кем мы сюда приехали. А потом – концы в воду. Поедем на курорт. На остров необитаемый.
– Ага, – зло покивал Желвак. – Так я тебе и поверил. Тебя бы кораблекрушением туда занесло – ты бы вплавь назад притащился, снова спасать невинных.
– А ты бы наоборот радовался, – усмехнулся Коготовский. – Или сам бы туда убежал, если бы не замыкание в твоей башке.
– Убегу ещё, найду способ.
– Попробуй, – вздохнул Коготовский, отъезжая от стола. – Удивишься, когда против своей воли сам, как про меня сказал, вплавь на континент отправишься.
– Это почему же?
– Потому что мы без них НЕ МОЖЕМ. – С этими словами Коготовский приблизился к Желваку и протянул ему телефон.
– Откуда деньги? – спросил Желвак, беря в руку это чудо-устройство – окно в мир безграничной информации, без которого им порой было не обойтись. Он не особо-то в них разбирался, но его и интересовало-то только по заголовкам интернет-новостей и просто по электронным слухам определить, насколько жарко вокруг них становится. Коготовский в этой цифровой жизни не понимает вообще ни черта, все мозги у него растрачены на философию.
– Откуда деньги? – повторил Желвак, откладывая телефон в сторону, когда Коготовский, не ответив, направился к двери.
– Калек сам бог подсвечивает, – усмехнулся было тот, но Желвак даже для самого себя неожиданно взорвался:
– Да пошёл ты! Какого хрена я должен перед тобой отчитываться, откуда деньги беру?! Ты мне без конца по ушам ездишь, что можем только честные деньги брать, а сам?! Говори, на хрен, где взял!
– Да тише ты… – Коготовский слегка опешил, хотя ничего нового в поведении Желвака не было – подобное случалось и раньше. – Взял из тех, что на квартиру отложены, а на понедельник халтура есть… тебе. Телефон не дорогой, продукты тоже не элитные, чего завёлся-то? Ты, кстати, ублюдка обшмонал с утра?
– Не было у него ничего, – буркнул Желвак в ответ.
– Ну и пусть с ним. Пошли спать. С утра, может, прогуляемся?
– Посмотрим, – ответил Желвак сухо, даже не задумываясь над словами Коготовского. На душе почему-то было скверно.
Солнце, словно пыльный налёт, словно воск, уже осело с самого утра на безликих домах, на разбитых дорогах, на грязных листьях деревьев, на крышах дешёвых автомобилей и на макушках людей, видимых вдалеке, путалось в их волосах, било им в глаза, слепящими брызгами отскакивая от сырого от росы камня и нисколько, вот абсолютно, не делало ни этот город, ни весь этот мир красивее или чище. Наоборот, он выглядел ещё отвратнее – словно тухлятина, которую пытались приукрасить соусами и приправами.
Желвак воровато оглянулся по сторонам, когда за ними с грохотом закрылась косо повешенная дверь подъезда. Двор был пуст, но за проходом в него – аркой – то и дело мелькали одинокие прохожие с кислыми минами, которые должны были идти на работу, или ещё по каким делам в это субботнее утро. Идти туда не хотелось, как, впрочем, и всегда, но Коготовский непременно его потащит. Ладно, большие скопления людей сейчас если только в парке, на рынке, или вообще в каких-нибудь культурных центрах, а в магазин, если что, пускай катится сам.
– Пошли, пройдёмся, – сказал Коготовский, щурясь на солнце.
– Пошли лучше в беседку сядем, пока бабки не заняли, – ответил Желвак.
