– А-а-а! Я эту гниду на всю жизнь запомню. Мешалкин Александр Иванович. Дембель у него пятого мая, он так хочет, видишь ли. Наколка у него на руке от запястья до локтя большими буквами: «Люблю покушать». Это надо же – быть таким дебилом! Сильно у меня фонарь заметен? – Он показал пальцем на синяк под глазом.
– Да уж…
– Скотина. Придётся теперь за чужие спины прятаться, чтобы взводный не заметил. Тебе тоже вчера досталось. Я видел, как ты табуретки в кучу собрал своей башкой. Синяков, кстати, у тебя нет. Повезло.
– Да уж… На локте только синяк. Слушай, а кто ещё из дедов вчера выёживался? Знаешь кого?
– Скрипуха. Так его зовут, фамилия, вроде, Скрипкин или Скрипченко. С автовзвода. Да они все с автовзвода. Бухали вчера в каптёрке, потом пошли выделываться. И что главное – своих молодых не трогали, нашему взводу досталось, ГСМ и охранникам.
– А «помазки» наши даже и не заступились…
– А с чего они будут заступаться? Те старше их на полгода, уйдут на дембель, эти станут дедами. Прошка мог бы, да он… – Генка махнул рукой, – его никто всерьёз не воспринимает.
– А в ГСМ кому досталось, не видел?
– Хабибуллину. Помнишь его по карантину? Самый маленький по росту, крайний в шеренге стоял. Вот Скрипуха из него отбивную вчера делал.
Хабибуллина Макар застал перед обедом в туалете. Тот, постоянно озираясь, задрал рубашку и показал синяки на рёбрах и подтвердил фамилию «деда» – Скрипченко.
Все разговоры с пострадавшими Макар записывал на «хитрую» авторучку. Постепенно выяснились фамилии всех «дедов» и пострадавших.
Через день была получка. Из зарплаты рядового – три рубля восемьдесят копеек, на руки выдавались только три рубля. Восемьдесят копеек с каждого снималось на хозяйственные нужды.
– Зато у всех постоянно будет зубная паста, мыло, сапожный крем и подворотнички, – пояснил каптёр, который выдавал деньги. «Помазки» добавили, что такую систему считают правильной, никто не в обиде, они сами и «деды» получают также по трёшке на руки. Зато с бытовыми мелочами никогда проблем не было. Тот факт, что старшина роты с этих денег себе что-то выкраивает, воспринимался, как должное.
Макар вместе с Сашкой Остапенко – тоже молодым из его же взвода – в свободное время сходили в «чепок» – магазин при части, купили по банке сгущёнки и пачке вафель, тут же всё это съели – погуляли. Остапенко – здоровый парень с Днепропетровска – не курил, как и Макар, по вечерам упорно выжимал гирю, мечтал к дембелю накачать мышцы, как у культуриста.
– Сегодня опять будут нас пытать – «Сколько до дембеля?» – Сашка злобно сплюнул. Ему тоже досталось. Причём, издевался над ним «старик» на голову его ниже и в два раза худее.
– Откуда знаешь?
– Так, деньги дали. Вот увидишь – вечером бухнут, и потянет на подвиги.
Его слова оказались пророческими. Через час после отбоя Макара подняли, опять ударом кулака в бок.
– Слазь.
Макар спрыгнул и увидел знакомую рожу Малькова.
– Сколько дедушке до приказа осталось?
– Дедушке Владимиру Николаевичу до приказа осталось сто пятьдесят четыре дня, – бойко отрапортовал Макар, стоя по стойке смирно.
– Хм… правильно. А до дембеля?
Макар быстро подсчитал. Ещё месяц примерно надо добавить.
– Сто восемьдесят четыре дня.
– Что-о! Ты что, сука, совсем охренел? Хочешь, что б я с последней партией уехал?!
В этот раз Макар упал более удачно, видимо уже опыт стал нарабатывать. Хотя, шуму он ухитрился наделать больше и табуреток больше перевернул. Одной из них он от души ударил по левому кулаку Малькова, которым тот наносил удар. Правую руку Мальков берёг, видимо ещё не отошёл от прошлого раза.
