Все разговоры Макар вёл под запись, прекрасно понимая, что потерпевшие, откровенничая с ним, могут отказаться давать официальные показания. Такое воспитание у нашего поколения. Чуть ли не с молоком матери нам вбивали в подсознание, что ябедничать могут только девчонки, парням жаловаться нельзя, «стучать» – это вообще позор. После каждой беседы Макар незаметно проговаривал в микрофон фамилию собеседника. Материала, по его мнению, уже было достаточно на несколько уголовных дел.
В столовой во время дежурства «деды» его достать не могли. Следующим вечером, Макар настраивался на бурную ночь. Он был уверен, что вечером «деды» его в покое не оставят. Ещё немного материала добавится и хватит. Но действительность превзошла все его ожидания.
После отбоя никого из вымогателей по началу слышно не было. Макар даже начал дремать. Проснулся от какой-то возни и хихиканья.
Приоткрыв глаза, он заметил, как двое «дедов» повели под руки Витьку Власенко в сторону бытовки. С Витькой – молодым с его взвода – Макар даже успел подружиться. Маленького роста с приятным лицом, большими голубыми глазами, Витька любил рассказывать о своей сестре – близняшке, какие номера с переодеванием они иногда откалывали.
Оглядевшись, Макар отметил, что других «дедов» не видно. «Что-то новое задумали, сволочи, – мелькнула тревожная мысль.
Через некоторое время послышались шаркающие шаги и в полумраке к его койке приблизились две фигуры.
– Подъём! – Макар получил тычок кулака в бок и узнал голос Скрипченко.
Спрыгнув на пол, он увидел и Малькова. «Без этой мрази конечно же не обойдётся», – кроме ненависти и презрения Макара переполняло любопытство, что же они новое задумали?
– Вперёд в бытовку, – послышалась команда.
У входа в комнату, где обычно подстригались, гладили парадную форму перед увольнением, подшивали подворотнички, Макар получил увесистый тычок в спину и едва устоял на ногах, осматриваясь.
Все шестеро отморозков были здесь. Все пьяные. Витёк Власенко стоял на коленях, двое держали его за руки и зажимали рот, а Мешалкин, пристроившись сзади, стаскивал с него подштанники. Витёк что-то пытался мычать, сквозь зажимавшие ему рот крепкие руки, из его глаз текли слёзы.
– Счас из тебя тоже будем девку делать, – услышал он довольный голос Малькова и дружный хохот ещё двоих балбесов, перекрывших выход их бытовки, – снимай штаны!
– Это в честь чего ещё, – возмутился Макар, – что за беспредел?
– В честь того, что мордочка у тебя симпатичная, – снизошёл до пояснения Скрипуха и показал на Власенко, – как и у него. – Макар машинально взглянул на Витька и понял, что через несколько секунд будет поздно. Время остановилось.
Первым попал под раздачу Мешалкин. Хорошим футбольным ударом ногой по обнажённым причиндалам Макар надолго, если не навсегда лишил его способности к размножению.
Затем, на секунду задумавшись, вырубил остальных точными, парализующими и очень болезненными ударами.
Когда его отпустило, шесть человек лежали без движения, только один из них – Мешалкин – стонал, зажав руки между ног, и дёргался в судорогах.
Витёк медленно выпрямился, быстро натянул подштанники, огляделся и от удивления даже всхлипывать перестал:
– Ты что с ними сделал, убил, что ли?
– Нет. Очухаются, но не скоро. Ты пока побудь здесь, никуда не уходи. Я скоро вернусь.
– Я б-боюсь, – Витёк испуганно огляделся, – а вдруг сюда ещё кто-нибудь припрётся?
