– Отравленная кровь.
В уединении отцовского замка и эатских лесов легко поверить, будто я одна такая, будто второй подобной мне нет во всём мире человеческом.
Столичные улицы быстро развеяли наивные мои убеждения.
В городе, где одиночке без имени и звонкой монеты исчезнуть проще простого, смесков было больше, чем возможно вообразить человеку несведущему. Полукровки и квартероны, потомки смешанных союзов, что случались порою в далёких землях, и дети рабов, вызволенных из плена рыцарями ордена Рассвета.
Бришойни одна из них.
Как и я.
Как и множество других нелюдей наполовину, с нечеловеческим даром ли, нечеловеческой внешностью, с тайнами, запечатанными в их жилах.
– Ты не удивлена, – роняет Стефан.
– Моё удивление по сему вопросу иссякло, ещё когда я носила Миреллу под сердцем, – я кручу в руке хрустальный бокал, рассматриваю алую лужицу вина на дне. – Доколе можно дивиться, когда у тебя живот уже с горку размером и никакой наряд в мире не способен его скрыть? Вскоре после рождения Миреллы моя мама ушла в объятия Айгина Благодатного, как и многие жители Эаты во время эпидемии девяносто седьмого. В тот год я боялась, безумно боялась за Миру, она ведь тогда совсем крохой была… а чёрная лихорадка забирала жизни взрослых людей куда крепче и здоровее беспомощных младенцев. Хвала богам, болезнь не тронула ни мою девочку, ни отца, ни меня, хотя опустошила изрядно что замок Завери, что округу. Отец умер на следующий год, в месяц злых вьюг, и мы с дочкой остались одни, в стылом замке, с долгами, которые я не могла оплатить, и горстью монет, которых не хватило бы даже на пристойное упокоение. Я собрала всё, что нашла и что могло пригодиться, взяла Миреллу и отправилась в столицу, надеясь, что нас не станут там искать. Я приехала в этот город оборванкой, с ребёнком на руках, обычная нищенка, да и только. Мне некогда было удивляться, Стефан, мне надо было выживать и заботиться о дочери. Уже здесь я узнала больше о смесках и нашей крови, но и тогда у меня не было ни сил, ни желания чему-то изумляться. Моя жизнь продолжалась и…
– Ты полагала небезосновательно, что я никогда не узнаю о дочери, – заканчивает Стефан.
– Ты бы и не узнал.
– Узнал бы.
– Разве? – я всё-таки позволяю себе капельку удивления. – И каким же образом? Прибыл бы с новым визитом в Эату? Или божественная воля, словно в романах, свела бы нас на улицах города?
– Она и свела, не находишь? – Стефан одаривает меня задумчивым взглядом через плечо, отчего я не могу взять в толк, шутит ли он или серьёзен? – Уже не первый год я осознаю, что что-то пошло по иному, неверному пути, что всё складывается не так, как следовало бы. Теперь я вижу причину. И это ощущение…
– Какое ощущение? – настораживаюсь я.
– Я смотрю на Миреллу и понимаю, что она моя дочь. Не из-за внешнего сходства или отсутствия такового, не из-за твоей крови, нет. Это знание будто обрушилось на меня, когда я увидел её впервые.
4. Глава 3
Я таращусь на спину, обтянутую тканью чёрного кафтана, словно сельская простушка на впервые представшего пред нею фрайна. Пытаюсь осознать сказанное Стефаном, приложить заявление это к собственному опыту, ко всему, что мне известно о подобном. Среди полукровок всякие выверты встречались, но Стефан человек и даже если предположить на мгновение, что когда-то в тщательно пестуемое первопрестольное древо закралась неучтённая примесь, то едва ли она проявилась бы спустя столько лет и в таком необычном виде.
