Утром, когда мать и
Сергей Михайлович уезжают на работу, в доме остаемся только я и сводный.
Примерно двадцать минут я притворяюсь спящей, лежа на своем диване, в то время
как Третьяков что-то листает в телефоне, сидя на кухне. Пару раз украдкой я
подглядываю за ним, чтобы понять, что он делает, когда становится слишком тихо.
А он, оказывается, очень бесшумно успевает нарезать себе бутерброд и просто жует.
И тоже временами смотрит на меня. Неужели боится разбудить? Не знаю, почему я
вообще делаю вид, что сплю. Будто боюсь остаться с ним один на один.
У меня затекли ноги,
ломит бок, но я не шевелюсь до тех пор, пока Третьяков не заканчивает завтракать
и не идет в ванную, чтобы умыться и принять душ. Это надолго, поэтому я наконец
откидываю одеяло в сторону, сажусь и потягиваюсь, пытаясь реанимировать все
свои конечности.
Решаю тоже проверить
телефон. На экране блокировки я вижу два сообщения от Антона, тут же открываю
их. Первое гласит: «Прости пожалуйста, что вчера так резко убежал, я реально
забыл про лабораторку». Второе: «Сегодня увидимся?». Оставляю все его смс без
ответа. Пусть это будет ему наказанием.
Возможно, меня сочтут
глупой истеричкой, но я считаю, что повод злиться на парня у меня есть. И очень
даже весомый. Он явно соврал мне.
Вчера на работе у меня
был выходной, а это значит, что после учебы я могла со спокойной душой пойти домой.
Поговорив с Сергеем Михайловичем выяснила, что после лекций его сын намерен отправиться
на тренировку, а он сам и моя мать не появятся дома до восьми часов. Все
складывалось идеально, и мне оставалось лишь невзначай шепнуть Антону, что мы
можем немного побыть вдвоем. Намек он вроде понял, и мы вместе поехали ко мне.
А дальше было что-то странное.
Сначала он решил выпить
со мной чаю, без умолку болтая о различии аэробного и анаэробного дыхания у
микробов; затем он захотел узнать все о моем детстве и потребовал фотоальбомы,
которые мы листали не один час за кухонным столом; потом мы, слава богу,
переместились на диван, но даже тогда он решил, что журнал про интерьеры
интереснее, чем я. Мне пришлось идти в наступление самой. Вырвав из его рук
журнал и отбросив его обратно на кофейный столик, я обхватила Антона за шею и
жарко поцеловала в губы. Он мне поддался, даже стал распускать руки, гладил
бедра и сжимал задницу. Но дело дальше так и не зашло — приперся Третьяков, и
все окончательно испортилось. Я потратила весь вечер на то, чтобы уломать
собственного парня заняться со мной сексом, которым, между прочим, мы еще ни
разу не занимались. Мне девятнадцать, а я все еще девственница.
И хоть убейте я не
понимаю, что происходит с Антоном. Он и так был скуп на ласки с самого начала и
никогда не предлагал мне «посмотреть кино у него дома», но после того, как он
узнал, что Третьяков стал моим сводным братом, его переклинило еще больше.
Мне не забыть, как он
смотрел на Сергея Михайловича перед моей лекцией по социологии, а вчера
примерно таким же взглядом он одарил и самого Третьякова. Он словно их боится.
Но все это неважно, потому что я собираюсь поговорить с Антоном об этом и все
окончательно выяснить.
В ванной все еще шумит
вода, я решаю подняться с дивана и быстро юркнуть в свою комнату, чтобы взять
нужные мне учебники. Моя кровать скомкана, и я держу себя в руках, чтобы не дай
бог не начать поправлять здесь все и уж тем более не прикладываться к подушке,
как в прошлый раз. Отвернувшись, шагаю прямиком к столу и открываю ящик,
доставая оттуда нужные мне пособия.
